На сцене царило прошлое. Они молча сидели рядом, пока оркестр настраивался. Чуй Юнсан, с другой стороны от Хеллы, раскрыл партитуру и внимательно следил за игрой оркестра, спокойно перелистывая ее.
В антракте (когда прожектора, освещавшие сто миллионов взмахов рук человека, тщетно пытавшегося взлететь, погасли) они молчали. Друг за другом прошли меж рядами в фойе, где среди высоких светлых стен кружился гудящий водоворот. Никто никого не обгонял, а в середине оставалось пустое пространство, «нейтральная полоса», через которую все друг друга учтиво разглядывали; иногда кто-нибудь смущенно, словно совершал нечто противозаконное, перебегал на другую сторону.
Несколько раз промелькнула Карин рядом с каким-то дантистом из-за Альп; Коринф сказал:
— Вы не видали нашего общего друга Шнайдерхана?
— Нет.
— Он говорил, что не придет?
— Я не слыхала.
— Весьма примечательно.
Она сердито посмотрела на него:
— Надеюсь, вы ничего такого ему не говорили?
— Напротив, он кое-что говорил мне. Не будете ли вы так добры сказать, что вы о нем узнали?
Она немного подумала:
— Мы совершили ужасную ошибку. Его и правда не было в Германии во время войны.
— Ага, — Коринф выдохнул через нос. — Он, значит, не наврал тому парню вчера вечером.
— Нет.
— Зачем тогда он сказал вам, что соврал?
— Он и мне не соврал.
— Как это возможно? Он что, занимается оккультизмом?
— Вас это так волнует?
— Весьма.
— Из-за меня? — Она улыбалась, но смотрела на него пренебрежительно и насмешливо.
— Из-за вас тоже.
— Из-за кого еще?
— Не из-за Карин, Хелла. Теперь ты мне расскажешь?..
— Слушай, — сказала она тихо, — и пойми меня правильно. Что я о тебе думаю, не имеет в данном случае значения. Ты, собственно, несчастный слабак, — («Какое чудо очищения совершила с ней музыка», — подумал Коринф), — обещай, что не будешь просить рассказать больше того, что сейчас услышишь. Ты должен понять…
— Продолжай.
— Он работал с сорок второго по сорок шестой год на высокой должности в одной иностранной шпионской организации.
«Как у него все прекрасно сошлось», — подумал Коринф; свет мигнул, и он спросил:
— Чудесно, он, значит, сидел в Москве. Или в мирных лесах и холмах?
— Я больше ничего не знаю. Может быть, он поддерживал время от времени контакты с агентами. Он мог иметь в виду что-то в этом роде.
— Точно. Ты это все от него узнала?
— Нет.
— Он попросил у тебя прощения за свой… неловкий способ самовыражения вчера вечером?
— Нет.
— Тебе не кажется это странным?
— Почему?
— Тебя вырвало.
Она обеспокоенно посмотрела на него.
— Что он тебе сказал? Ты ведь не стал об этом говорить?