— Чудесно, — сказал Коринф, вытираясь. — Просто юный бог.
— Ха-ха!
Коринф вспомнил, как Людвиг накануне гонял мух; теперь ни одной не было видно.
Южен вытащил из карманов халата пару апельсинов и, смеясь, поднял их вверх.
— Не съесть ли нам по апельсину?
Коринф почувствовал, что не контролирует ситуацию. Полуприкрыв глаза, он посмотрел на паршивца.
— Ладно, — сказал он.
— Тогда вы их почистите, а я пока почищу ваш костюм. — Он вытащил из кармана нож и сказал: — Вы пока ложитесь.
— Ты, я вижу, все предусмотрел, а?
— Нет, шутки в сторону, — сказал Южен и сделал выпад в сторону Коринфова живота, пока он ложился. Апельсины и нож он положил Коринфу на грудь и намочил под краном махровую рукавичку. Не оглядываясь, он сказал: — Вам придется, наверное, одевать его на выход.
Коринф сделал вид, что не слышит, и продолжал чистить апельсин. Южен убрал рукавичку и поднял глаза.
— А сегодня вы не пойдете к этой красивой даме?
Коринф сжал в руке апельсин.
— Что ты об этом знаешь?
— Думаете, вас не было слышно?
Коринф продолжал чистить. Южен присел рядом с ним на кровать, провел рукой по его штанам, а потом распахнул халат и явил миру живого обнаженного Гермеса, прикрытого только трусиками.
«Мерзавец, — подумал Коринф. — Если я не буду осторожен, то немедленно попаду с ним в постель, это будет просто смешно». Южен молчал. Он прижал руку к бедру Коринфа и стал медленно сдвигать ее, поднимая все выше и выше.
— Это не похоже на чистку костюма, — заметил Коринф.
Южен посмотрел на него испуганно.
— А что?
— Возьми вот, поешь, — Коринф протянул ему половинку апельсина. Южен взял его в обе руки. Он покраснел. Коринфу пришлось откинуть голову назад: апельсин лопнул, розовый сок заполнял его рот; Южен смотрел на него. — Мерзавец, — сказал Коринф, жуя, но это прозвучало не так, как он рассчитывал.
Южен сидел, продолжая смотреть на него и нервно облизываясь.
— Э-э, — проблеял он, — вас искал сегодня какой-то господин…
— Господин? Кто?
— Я забыл его имя. У него была черная борода и…
— Чего он хотел?
— Не знаю. Поговорить с вами.
Коринф сел на кровати; мокрые брюки липли к ногам. Что ему понадобилось? Что еще он хотел обсудить? Всё, что они со Шнайдерханом вместе делали, разом всплыло перед его глазами огромным фантомом, в котором не было ничего особенного, и всё было понятно: поединок в прокуренном зале, Александер-бар, музей и школьный класс с формулами на доске, — словно художник, чтобы оценить свою завершенную работу, он позволил всему этому воскреснуть и в один миг осмотрел и проверил, ни о чем особенно не думая. И из фантома выплыли две фразы: