- Точно! – воодушевился Семёныч. – Костя, ты водить умеешь?
- Да.
- Тогда ты поедешь на этой…
Семёныч пнул рэкетирскую иномарку.
- …А я на своей – следом. Доезжаем до Лопатинского моста, ты из этой тачки вылезаешь, и мы её с моста сталкиваем. А там такой омут…
- Ты бы телевизор поменьше смотрел, – сказал Жорка.
- Ну, вот чего ты постоянно лезешь? – завёлся с пол-оборота ещё горячий Семёныч. – Чего ты всё постоянно портишь!? Нет, ну чего ему надо? А, Костя?
- Ладно тут руками размахивать, - одёрнул односельчанина Жорка, – лучше признайся, что иномарку водить не умеешь.
- Кто – я?! – завопил Семёныч.
- Тогда гони её сам до Лопатинского моста и сам её в омут сталкивай, - сказал Жорка. – Только сначала у Мишки разрешения спроси. Сдаётся мне – это его кореша.
- Что?! Да как ты… Да Мишка…Да это, чтоб ты знал, такой человек!
- Лучше б не знал.
- Вот ведь гандон! – поддакнул Сакуров и вспомнил, как Жорка легко расколол рэкетиров насчёт наводчика. – Это ж надо такую подляну устроить.
- Это ещё не подляна, - отмахнулся Жорка, - это всего лишь шутка.
- Кто – шутка? – не понял Сакуров и пнул близлежащего рэкетира.
- Да нет, эти как раз всерьёз хотели присосаться. Это Мишка так пошутил. Вернее, скажет, что пошутил.
- Скажет?!
- А ты думал, он скрывать будет?
- Ни хрена себе…
- Именно. Однако чё с этими делать?
И Жорка пнул другого рэкетира.
- Слышь, мужики, - отозвался рэкетир, - на хрена с нами чо-то делать? Может, мы сами поедем?
- Так поезжайте с Богом, - разрешил Жорка. – Чё зря на земле валяться?
- Так мы поехали?
Пацаны оживились и, не вставая полностью, стали подвигаться к тачке.
- Ах, козлы! – снова закипел Семёныч.
- Поезжайте! Костя, держи Семёныча…
Когда рэкетиры отвалили, к месту недавнего побоища подошли Гриша и Мироныч. Семёныч принялся повествовать, как он всех тут уложил, Жорка с Сакуровым помалкивали. Гриша минуты две послушал Семёныча, а потом не выдержал и стал вставлять в речь соседа реплики касательно собственных былых подвигов, когда он в одиночку разгонял толпы пьяных хулиганов. Мироныч продолжал изображать постную благодать. Сакуров огляделся и увидел Варфаламеева. Тот торчал возле своего дома и всматривался в происходящее, пытаясь определить, сулит ли его продолжение выпивкой? Затем Сакуров увидел Мишку. Рыжий великан сидел верхи на своей статной кобыле и неторопливым шагом приближался к северной околице. Вид при этом у Мишки был совершенно сказочный.
«Этакий красавец-богатырь, а такая сволочь», - невольно подумал Сакуров и поймал себя на мысли, что он не может окончательно связать хлебосольного Мишку с определением «сволочь».