— Мужики, держи круг!
Мог и не приказывать. Мои встали плечом к плечу. Степан поднял на меч коричневого гада, распорол снизу доверху. Тот орал на мече, зубами за сталь хватался. Кудря отступал к развилке, коротко поливая огнем. За ним на дороге горели и корчились трое. Еще трое скалились издалека, подобраться не решались.
Я рванул навстречу тем уродам, что по-собачьи бежали. Щит одному кинул, пока он ловил — мечом с оттягом полоснул. Гад завыл истошно, покатился по земле, весь в грязи и кровище. Тоже антиресный, ребра не внутри, а наружи. Голова таких любит ножичком расковыривать.
Зря я обернулся. Нельзя в бою отвлекаться. Гавря лежал поперек дороги, держался за дырку в животе. То есть уже не держался, помер. Вот гады, второй боец с моей десятки здесь гибнет! И всего за месяц!
Иван, прижавшись спиной к Кудре, целил из самопала. Одного хрена он уже свалил, да только башка у того крепкая оказалась, или мозгов под костью не было. Упал, дырявой башкой помотал и — снова в драку. Тут его Кудря поджарил, славно так. Гад долго еще факелом бегал и орал. У Кудри смесь в баллоне вышла. Запасные — на телеге, за собой же две штуки не утащишь!
Но громче всех орала наша связанная порося на телеге. Хотя Бык угнал коней далеко взад и там ждал.
— Прикрой меня!
— Эй, Голова, есть еще баллон?!
— Вон они, сверху пристрелялись!
В меня стукнули несколько стрел. Пробили штанину, кровь потекла. Я столкнулся на перекрестке еще с одним уродом. Этот серый попался, весь в каких-то веревках, точно на части рассыпался. Но с ножом длинным кинулся, прямо на меч. Меч у меня добрый, гнутый маленько, из рессоры потому что, сам отец мне правил, а потом еще в Поле Смерти закалял. На такой меч не стоит с ножиком соваться. Но этот серый сунулся, ага, без лапок теперь скачет.
Добивать его не стал, побежал дальше, за развилку, к кустам. Надо ж было срочно выкурить ихних стрелков, не то они всех моих издалека перебьют!
— Бурый, ко мне! Ищи!
Бурому только того и надо. Осьминогами его не корми, дай паршивой вонючке в горло вцепиться! А чо, зубы у него славные, руку перекусывает. Хороший пес, ласковый. Мы с ним в кусты вломились, под трубу поднырнули и полезли вверх по щебеночной горе. Бурый, конечно, впереди. Пригнулся, хвост дугой и — прыжками в гору! На вершине я оглянулся — парни отстреляли все пули, взялись за мечи и аркебузы. Раскачивались все, как положено, кроме Головы. От пули пляска такая, конечно, не шибко спасет, но от стрелы увернуться можно.
Голова под обломком трубы менял баллон в огнемете. У него вечно есть про запас! Голову прикрывал Леха, с двумя аркебузами кружился, самый молодой в моей десятке. Вроде пока парень ничего, держится, хотя на штанах кровь и рожа расцарапана. Вокруг них три трупа догорали. Голова двоих еще из самопала грохнул, мне бы так стрелять!