Забрал я у нее сумку, тяжелая. С подстанции выбежали, на душе полегчало. Только Иголка хромала, видать, ногу свернула маленько, когда с верхотуры прыгала. Степан с огнеметом теперь кружился, а мы себе рядом шли. Ну чо, потихоньку развязался мой язык, но смотреть на нее в упор все равно как-то не получалось.
— Ты с Пасеки?
— С лесничества я…
— Погоди… то есть как? Пасека — она и есть Пасека.
— Не-а. У нас две семьи разные. Есть южные, они себя люблинскими зовут, а мы — кузьминские, вот так.
— А чо я тебя на базаре не видал?
— А что я там забыла-то? — Смеялась она хорошо. Так смеялась, у меня внутрях аж звенело что-то. — А я тебя раз видела… Ты с Факела, так?
— Ага. Слушай, а это правда, что вы факельщиков чумазыми зовете?
Она снова засмеялась. Точно колокольчики маленькие хором зазвенели.
— Не только факельщиков зовем, всех заводских. Кто в лесу-то живет, пахнет чище, вот так.
Я краем глаза все ж косил. Мертвяки-деревья еще ближе стали, туман густо по холмам полз. Там, где мы червя дохлого видали, только лужа слизи осталась. Кто-то его уже сожрал, ага. Уж такое Пепел место, вечно кто-то кого-то кушает.
Стал я придумывать, чо бы еще у ней спросить. А то уже до просеки добрались, а я точно жабу проглотил. Квакаю, икаю, ешкин медь, а толком ничо сказать не могу.
— Ну что, хвала Факелу, вроде выбрались? — Дядька Степан перекрестился. — Скажи, милая, зачем они тебя в сеть ловили?
— Ой-ой, мне от папки-то как попадет, — захлюпала вдруг Иголка. — Он нам говорил, чтоб в развалины не ходили. Еще третьего дня там осмов видели… а мы не послушались. То есть это я не послу…
Некультурно маленько получилось. Мы как раз дошли до места, где пасечника того раненого оставили. Ну чо, помер он. Иголка его увидала, на коленки бухнулась и давай качаться влево-вправо. Я думал — заревет, чо тогда делать? Но не заревела, носом зашмыгала.
— Это я виновата. Я его туда уговорила. Потому что след от Поля был. Сильный след, прямо через развалины…
— Мы никакого Поля не заметили.
— Так оно вчера прошлось. По кругу катилось, вот так. Мы его давно ищем.
Мы со Степаном переглянулись, ага. Одинаково с ним подумали, он мне после признался. Вот бы такую девку к нам в роту, лучше любого крысопса врага бы чуяла! Дык недаром их зовут, когда дичь подстрелим или скотинку новую покупаем. Уж такие у них носы чуткие, у пасечников, — любую заразу за версту чуют!
— Степан, ты догоняй наших, а я ее маленько провожу, мало ли что…
— Это точно, мало ли что, — согласился боец. — Вон лес какой густой, конечно, проводи!
Эх, вбил бы я ему башку в плечи за шуточки глупые! Я аж вспотел, пока такую хитрую штуку придумал, ну насчет того, чтобы проводить. Ну чо, ушел Степан по следу телег. Иголка на меня поглядела странно. Тоже небось удивилась — чо это я ее в родном лесу спасать собрался?