– Ну… да, запил. Хорошо запил… ох, и погулял… – весьма выразительное лицо Срачкороба приобрело мечтательное выражение, видимо, было чего вспомнить ему по этому поводу.
– Ну и? – не выдержал распалённый рассказом Мыкола наступившей паузы.
– Ты мне не нукай! Я тебе не кобыла, и ты меня в воз не запряг! – притворно обиделся Срачкороб. – Хочу – рассказываю, а не захочу – и не буду рассказывать.
– Дядьку, росказуйте!
– Дядечко Юхим, ну продолжайте!
Всполошились слушавшие побрехеньку ребята.
– Действительно, Юхим, не мучай парней, видишь, как тебя внимательно слушают! – поддержал джур Аркадий.
– Ну, раз и ты просишь… – как будто нехотя согласился
Срачкороб. – Значит… слушайте. Хорошо я тогда погулял… да всё хорошее почему-то быстро заканчивается. Вот и у меня закончились деньги. А останавливаться не хотелось… н-да. Пропил всю одёжу, кроме походной, что на мне была (жуткие вонючие тряпки), пропил коня… эх!.. – все молча терпеливо ждали, пока рассказчик переживал воспоминание о потере боевого товарища. – Какой конь был, арабский жеребец, не бегал – летал… раненного меня в степи не бросил, а я… В общем, остались у меня тряпки, что на мне, и оружие. Сами понимаете, казаку оружие пропить – лучше утопиться.
Слушатели понимали. Несмотря на юный возраст, они уже успели насмотреться на похожие истории. Пропивший оружие казак обычно быстро опускался до бесштанного состояния и никаким уважением или сочувствием окружающих не пользовался. Жизнь его после этого была обычно тягостной до невозможности, одно утешение – короткой. Да и на хороший приём бесштанный на Сечи или в одном из донских городков рассчитывать не мог.
Поэтому все уже знали лично людей, умудрившихся в прошлом пропить всё кроме оружия. Если у казака есть сабля, остальное, что ему нужно, он ею добудет.
– Да… значит, просыпаюсь как-то утром… или днём?.. Бог с ним, в общем, просыпаюсь, а голова… передать не могу, как болела.
Казалось, чуть её сдвинешь – точно взорвётся, как горшок с порохом. Во рту… – Срачкороб задумался, подыскивая подходящие слова, крутя при этом пальцами правой руки перед собственным носом. – Во рту, стало быть, будто кто куренной нужник устроил – гадостно до невозможности. И сил нет совсем. Даже во двор выйти, водицы напиться. Да что там выйти, голову поднять не сразу смог. Приспичь мне тогда по-большому или по-маленькому – опозорился бы как малое дитя! А главное – похмеляться не на что. Потому как я скорее сдохну, чем саблю и пистоли с ружьём пропью. А больше ничего у меня и не осталось.
Он с самым серьёзным видом обвёл слушателей взглядом.