— Какой же он военный? — громко спросила я.
Хозяйка зашикала, зашептала:
— Кто их разберет!.. Говорят — военные, ходят в гражданском, а оружие носят. Немецкие офицеры к ним ходят. Иди, дочка, иди — тут чужим нельзя. Заругаются.
Она подталкивала меня в спину.
— Иди, иди. А чувяки-то не забудь, принеси для моего старика.
Уже у калитки я услыхала хрипловатый мужской голос:
— Кто это?
А что ответила женщина, не услышала. Шла — почти бежала. Дело ясное — в сорок третьем доме на Полевой живут диверсанты. Но где Степан?
В этот вечер я пропустила время связи. До Боров от Тирасполя путь немалый. Я чуть не под утро постучалась в Степаново окно. Кто-то раздвинул занавески, поднес глаза к стеклу?
— Вера, — позвала я, — откройте.
Окно распахнулось, раздался смущенный смешок.
— Степан?!
— Собственной персоной, Марина.
Степан нашел отличный наблюдательный пункт — на той стороне Полевой улицы, чуть наискосок от дома сорок три. Забитый наглухо дом, разрушенный сарай. Из сарая хорошо просматривалась улица, но здесь могли Степана увидеть прохожие. Самое удобное место — чердак. Правда, сидеть приходилось в три погибели согнувшись, зато все вокруг, как на ладони.
В течение дня Степан выяснил: в доме сорок три живут трое мужчин. Двоим лет по двадцать пять, третий — пожилой. Во дворе, в пристройке, разместились хозяева — пожилая женщина и старик. Старик все копошится в саду, а старуха занята бельем, ведрами, метлами.
Те, трое, одеты в гражданское, но на старшем военные сапоги. Карманы оттопыриваются, вероятно, пистолеты носят. В город не выходят, только раза два во дворе на солнышке грелись. Зато к ним приходили двое — немецкий майор и мужчина в гражданском. Майор и гражданский вышли часа через три.
Степан решил проследить за ними. Если люди идут, они куда-то придут. Куда?
Около часа петляли те двое — сворачивали то вправо, то влево, иногда выходили на ту улицу, которой уже шли, и поворачивали в другую сторону. Иногда останавливались закурить, чтобы дать себя обогнать случайному прохожему, и опять шли. Степан сначала отчаялся — так он с ними никуда не придет. Но скоро понял: немецкий майор и человек в гражданском двигаются в одном направлении — к центру города.
Степан измучился вконец — боялся себя обнаружить, боялся их потерять. И терял — то свернут, пока он вжимается в подворотню, то перейдут дорогу, а ему транспорт перережет путь. Чуть под автомашину не попал на одном перекрестке — отделался синяком на бедре. Но чем ближе к центру, тем легче. Народу больше, можно ближе подойти. Меньше угроза обратить на себя внимание.