Павел, чтобы проверить – чисто ли вокруг выхода на поверхность, выслал на разведку Студента.
Тот вернулся и доложил:
– Нормально, командир. Можно двигать.
опóзеры по непонятным причинам не контролировали выход из шахты. То ли не знали о ней, то ли считали, что туннель давным-давно засыпан и хода в нем нет.
В любом случае штрафникам такой расклад был только на руку.
Ночь постепенно уступала место промозглому сырому утру.
Гусев, вышедший на поверхность одним из первых, все же упустил уголовников из виду. И теперь не знал, где они засели.
Он стал осматриваться в поисках их укрытия.
Кругом возвышались кучи мусора, корежился вздыбленный бетон и асфальт.
От памятника Ленину остался лишь огромный постамент, весь выщербленный пулями и осколками, с отвалившейся местами облицовочной плиткой, с нелепо торчащими двумя ногами до колен. Остальная часть громадного Ильича лежала расколотая у постамента. Случилось так, что колосс упал на сгоревший танк, переломившись в поясе, потеряв откатившуюся в сторону голову в неизменной кепке. Было в этом упавшем памятнике человеку что-то от рухнувшей советской империи, созданной им на руинах империи Романовых. Следы старого голубиного помета покрывали сломанную могучую фигуру вождя. В новой капиталистической России вовсе забыли хотя бы иногда чистить никому уже не нужного Ленина, презрели его принципы равенства и справедливости. Немудрено, что, в конце концов, страна сорвалась в бездну кровавой междоусобицы.
Довольно обширную площадь на приличном отдалении от памятника Ленину обступали административные здания еще сталинской монументальной архитектуры, жилые дома более поздней постройки. Со стороны улицы Карла Маркса раскинулась территория парка культуры и отдыха имени Горького, где деревьев совсем не осталось: вырубили в первую же холодную сибирскую зиму, отапливая «буржуйками» выстуженные квартиры. Торчащие пеньки перемололо и расщепило взрывами бесконечных обстрелов. Силуэт покореженного «чертова колеса» проступал на светлеющем небе.
Со стороны проспекта Мира, параллельного улице Карла Маркса, в предрассветных сумерках монолитом высилось здание теперь уже бывшей краевой администрации с черными зевами оконных проемов. Между двумя этими улицами стояло полуразрушенное массивное здание, где располагалась краевая библиотека, еще какие-то государственные учреждения. Не менее мрачно выглядело противоположное этому массиву здание, которое до войны занимала структура РЖД – российских железных дорог.
Эти строения, как и большинство других, успели выгореть и прокоптиться, что дополнительно усиливало общую картину разрушений и запустения. Столь сюрреалистичный пейзаж знакомого с детства города оставлял в душе Павла странное ощущение чужеродности, какого-то сна, больше похожего на явь, когда никак не можешь проснуться, вырваться из душных объятий Морфея.