Остальные, петляя зайцами, добежали до следующего дома, запрыгнули в оконные проемы.
Здесь воздух был вполне сносным, поэтому остановились, тяжело переводя дыхание.
– Вот уроды, – выругался на опóзеров Ильин. – Не могли тела прибрать. Столько дней затишье длилось!
– Не до того им было, Наумыч, – ответил Лютый. – Они к атаке нашей готовились. Разве не понял – сдал нас кто-то. Может, тот штабной и сдал.
– Этот вряд ли, – помотал головой Ильин. – Иначе нас бы еще в шахте приголубили.
– Значит, другой, повыше, – продолжал гнуть свое Гусев.
В тот момент предательство казалось ему единственно верным объяснением провала наступления.
– К нам гости, – подал голос Студент, ведущий наблюдение, – Встретим объятиями и поцелуями?
И действительно, по их следам шло не меньше отделения опóзеров, рассыпавшихся в жиденькую цепочку.
– А то! – усмехнулся Павел. – К бою.
– Этих положим, другие придут, – резонно заметил Наумыч. – Оцепят дом – и все, амба.
– И что предлагаешь? – внимательно посмотрел на него Гусев.
– Я останусь, задержу их, а вы уходите, мне за вами все равно не угнаться – возраст не тот, чтобы зайцем по развалинам скакать… Да и пожил я уже свое, – Наумыч невесело усмехнулся и сразу посерьезнел. – Ладно, все. Уходите, быстрее, пока возможность есть.
Павел подошел к Ильину, приобнял его:
– Отговаривать не стану. Прощай, Наумыч. Хороший ты мужик.
Ильин признательно кивнул в ответ, произнес:
– Леха, Студент…
Чечелев приблизился.
– Что, дядя Вова?
– Выбрось ты свои скальпы. В плен попадешь…
– Не попаду, – перебил его Студент.
– Ну, как знаешь… Давайте, мужики, валите отсюда. Каждая секунда на счету.
Штрафники, быстро попрощавшись с Ильиным, устремились через лабиринт комнат, преодолевая груды кирпичей, протискиваясь в проломы.
К неполным сорока девяти годам Владимир Наумович Ильин имел за плечами двадцать восемь лет брака. Жену Антонину он уже давно не любил. Уважал, привык, а вот любви не было. Пропала куда-то со временем, сменившись прозой супружеских отношений.
А ведь была, да какая!
Женился он на Тосе сразу после армии, даже погулять толком не успел. А чего гулять, когда любовь захлестнула его, завертела водоворотом страстей, пленила бессонными ночами, поцелуями до полного изумления, от которых губы распухают и болят, но кажется, что нет в мире слаще той боли.
Ох, и давно это было! И в то же время, как вчера. Только после этого «вчера» дети – Валерка да Наташка – успели вырасти, своими семьями обзавелись, осчастливили родителей внуками.
Сначала Наташка сподобилась, хоть и младшенькая, а потом и старшой подтянулся. И есть теперь у Наумыча внучка Светуля, прямо солнечный лучик, так светится вся, и внучок Никита, серьезный, обстоятельный, хоть от горшка два вершка.