– Че ты ноешь? – зло бросил шофер. – Мы офицеры. Плевать, что разжалованные, для меня это ничего не значит. Нас приговорили к шести месяцам штрафного батальона. И мы должны их отбыть. Не знаю, как ты, а я должен. Потому что не хочу прятаться остаток жизни.
– Оно все так, – согласился второй. – Но ведь воевать-то со своими придется. Да уже пришлось!
– Привыкай, – хмыкнул водитель. – Не мы начали, но нам продолжать. Мой прадед в гражданскую воевал со своими, дед с немцами, отец в Афгане, еще и Чечню прихватил. Грозный штурмовал и дудаевский дворец. А сейчас и мне довелось. Видно, судьба такая у нас – воевать.
– У меня батя тоже в Чечне был. Служил самоходчиком, на «гвоздике» ездил. Их прямиком с учебки в Чечню привезли, колонну маршем отправили, так по дороге «духи» половину машин пожгли. Пацанов столько сгорело – ужас!
– У меня отец о войне на трезвую голову никогда не рассказывал, только по пьяни вспоминал. И каждый раз психовать начинал. Кричал, ругался, посуду бил. Теперь-то я его понимаю.
– Это точно. И сам бы сейчас грамм двести накатил да пошумел бы. Только смысла в этом не вижу. Все равно не поможет.
Водитель, будто не слыша собеседника, продолжил:
– Когда я решил в училище поступать, он сказал: коли выбрал, неси этот крест достойно, служи, как положено. Придется воевать – воюй. Так что я свой выбор давно сделал.
Автомобиль выбрался из карьера и по неширокой проселочной дороге углубился в лес. Машину подбрасывало на кочках. Кузов раскачивало из стороны в сторону.
Гусев очнулся. Открыл глаза и сразу же ощутил мучительную боль в голове. Каждое движение отдавалось болезненными уколами. Все же он нашел в себе силы сесть на боковую скамеечку в кузове, заторможенно осматриваясь, стараясь не тревожить раскалывающуюся голову.
И сразу узнал сидящего рядом с ним.
– Где мы? – прохрипел Гусев.
– Очнулся?! – улыбнулся тот. – В город мы едем. Тебя в этом кузове нашли среди жмуров. Вовремя ты очухался, а то выбросили бы, как других. А там по крутому откосу катиться – у-у! – метров сто, как не больше, пока долетишь, руки-ноги вместе с шеей переломаешь.
Павел вспомнил все, что с ним случилось до того, как выстрел из гранатомета угодил в огневую точку.
«Контузия, – подумал он вяло. – Даже думать больно. А как остальные? Выжили?»
– Что с лейтенантом? – спросил Павел.
– Каким лейтенантом?
– Из желдорбата. Мы с ним вместе были, пока не накрыло.
– Не знаю, – равнодушно ответил знакомый. – Здесь одни жмуры внавалку лежали и два опóзера. Теперь тоже жмуры, – хмыкнул он.
Тут Павел обратил внимание на металлический рифленый пол кузова, где разлилась большая темно-красная лужа крови, по краям покрывшаяся почти черной коркой и слегка присыпанная песком, принесенным ветром.