И тут пора упомянуть о тайном оружии, якобы имевшемся у нашего героя. Говорят, что все вокальные школы мира так или иначе восходят к каноническому труду Мануэля Гарсиа-младшего «Полное руководство по искусству пения». В этой книге, вышедшей в 1852 году, автор (сын знаменитейшего тенора и родной брат Марии Малибран и Полины Виардо) советует певцу опускать диафрагму и набирать в грудь как можно больше воздуха. Так и учат певцов уже полтораста лет. Но было, оказывается, и первое издание «Полного руководства», вышедшее ничтожным тиражом пятью годами раньше. Оно почти тождественно второму, кроме одной детали: тут певцу ещё рекомендовалось
малоедыхание
— с неподвижной диафрагмой. Поскольку в моду вошло позднейшее издание, а раннее кануло в безвестность, педагоги, обучающие малому дыханию, вскоре перевелись. Между тем в золотую пору бельканто пели именно con poco fiato, малым дыханием: мастер бельканто заполнял голосом зал, а пламя свечи, которую он держал у рта, не колебалось. Так вот: Дмитрий Усатов, первый и единственный учитель Шаляпина, был, говорят, одним из последних безусловных адептов этой школы. Коли так, то немыслимая свобода шаляпинской вокальной экспрессии получает хоть какое-то объяснение, не сводящееся к восторженным восклицаниям.
Шаляпин выступал — и записывался — и в камерном репертуаре, и оставил здесь немало шедевров, но главным его поприщем была опера. Он был существом до мозга костей театральным, это слышно в каждой пропетой им фразе — и его влияние на оперное искусство XX века неоспоримо. Он дал современные образцы могучего трагического пафоса — без ходульности, высокого комизма — без вульгарности; образцы, которым то более, то менее явно следуют до сих пор. Скажем, когда в 1908 году Шаляпин спел в Нью-Йорке Лепорелло, бранных рецензий было больше, чем хвалебных. Сегодня не встретить хорошего Лепорелло, в котором не слышно внимательного знакомства с шаляпинской записью арии со списком.
В ансамблях Шаляпин был не очень хорош — слишком был звездой в слишком многих смыслах слова. Характер имел непростой и не всегда приятный. Новых партий лет c тридцати почти не учил. Немало серьёзных знатоков оставили о нём — особенно о его вылазках за пределы русского репертуара — предельно жёсткие отзывы. Сегодня всё это не имеет решительно никакого значения: его славе уже ничто не грозит. Легендой он стал ещё в молодости — легендой и останется.