Молодой муж сыто икнул: не рассчитав сил, успел объесться оливье.
Кстати, в заначке есть еще полкастрюли…
Гулялось двухлетие свадьбы. «Ситцевое» или «льняное» — Кирилл вечно путался в определениях. Помнил лишь, что «золотая» — это явно на склоне лет. Собрались старые друзья (хотя какие там «старые»?! — все вчерашние дипломники…), отдавая должное последнему «школярскому» застолью — немудреные закуски, кислый рислинг, шутки, смех, песни под гитару… Впрочем, гитара пока скучала в чехле, зато Мишель, крививший губы от одного вида «сухаря», успел откупорить принесенную контрабандой бутылку «Пшеничной».
— Эх, надерусь! — радостно потер руки Эдик, наполняя бокал минералкой.
Хитрый Эдик спиртного не пил. Вообще. Даже пива. Зато на виске у него прилепился «патник», позволяя наслаждаться общей эйфорией и потихоньку пьянеть, совершенно не опасаясь утреннего бодуна.
— Халявщик! — возгласил Мишель, разливая водку.
— Наоборот! Благодетель! Вам же больше достанется, алкаши!
— Упырек ты, Эдя! Насосешься нашей кровушки, и баиньки…
Подобный обмен шпильками давно стал своеобразным ритуалом. Мишель с Эдиком были, что называется, на ножах с первого курса, тщательно скрывая этот факт. Со стороны посмотришь: шуточки-подковырки закадычных приятелей. Гигант-Портос рядом с изящным Арамисом. Еще раз посмотришь. Еще… И однажды поймешь: количество неприятно перешло в качество. Над каждой шуткой висит темненькое облачко, и лучше махнуть рукой. Не обращать внимания. Особенно это усилилось, когда Эдик — первым из компании! — раскошелился на «патник». Тогда и словечка такого не было — «патник». Только-только входившие в моду эмпатические коммуникаторы «Эмпаком» называли по номерам моделей: «Сэнсит-002», «Сэнсит-003»… Сейчас у Эдика красовалась «пятерочка-спец», с расширенным спектром восприятия и эманации.
Хорошо, однако, иметь богатеньких предков!
Как всегда, вспоминая о предках, Кирилл слегка взгрустнул. Родители Ванды вечно обещаются в гости, но с их здоровьем вряд ли приедут из своих Збышевцев. Опять же визы оформлять: старики любого чиновника боятся больше, чем Страшного суда. А мама самого Кирилла, после того как отец в одночасье сгорел от инфаркта… Эй, хватит печалей! Праздник в доме! И тем не менее, с одной стороны, нет классических проблем типа «зять-теща» или «невестка-свекровь» — но пойдут дети, и без любимых бабушек с пирожками…
Кому-то придется работу бросать, наверное. Или на няньку горбатиться.
— Итак, третий тост банален, как банальна сама любовь! За наших молодых! — басом объявил Мишель. Рюмка, утонув в его лапище, притворялась наперстком. —