Плиты пола под ногами. Был взгляд. Цвет глаз — не то Голубой, не то зеленый. Была усмешка. Осталось — заживающий порез на шее, под ладонью… Он все равно дерется так, как я драться никогда не буду. Но ведь не убил. Почему?
— Почему он меня не убил?
Молчание. Человек сглотнул.
…Рука в черной кожаной перчатке — на рукояти меча. Распахнутый ворот плаща, огненные отсветы на потной коже. Я увидел его впервые. Он красив, как…
Враг мой. По-че-му?!
…Встать на колени, И ползать. Чего ж я все хамлю-то, ведь от Оракула зависит…
Потому что если я не уговорю… не уломаю, не умолю… Оракул все может — равнодушная сволочь по ту сторону мира…
ТРЕТИЙ РАЗ.
…Щербинки на плитах.
— Он — твой враг. Ты убьешь его, и это будет значить, что ты выиграл…
Человек мотнул головой. Он ВИДЕЛ будущее — снова.
…Враг ждал — с мечом в руке. Почему-то голый по пояс. Черные кожаные штаны, черные сапоги… И неведомо откуда тянущий сквозняк шевелил волосы. Враг смотрел в глаза. Даже вроде чуть улыбался — уголками рта.
Жить ему оставалось меньше десяти минут.
— Пожалуйста, — сказал человек хрипло.
— Я тебя предупреждал, — ответил Голос.
…Предупреждал. «Твоя биография изменится, и ты изменишься… Я выполню твое желание, а оно перестанет являться таковым…» Ты хотел же жить с этой девушкой долго и счастливо? А перед этим, твою мать, ты хотел того же, но — с другой…
Это ж такая глюковина — любовь. Потому что она — не данность. Она — как получится…
С кем получится.
— …Ты садист.
— Я тебя предупреждал… Смотри!
…Он ощутил себя в движении. Разворачивающимся; косо падает занесенное лезвие… блики в чужих зрачках… Он знал, что сильнее. Он и БЫЛ сильнее — в эти секунды.
Секунды.
…Блики. Дрогнули чужие ресницы. И лезвие падает, падает, падает…
Стоп-кадр, размазанный во времени.
— Почему он меня не убил?!
А Голос спросил с насмешкой:
— Сказать тебе, почему он так хотел убить эту девушку?
…Плиты.
Он стоял на коленях — впервые в жизни. И наверно, нужно было кричать. Умолять. Биться головой о пол…
— Пожалуйста, — повторил он. Не то улыбаясь, не то скалясь — и лицо его выглядело каким угодно, только не умоляющим. — Я не хочу убивать этого человека. — И сморщился. И сглотнул; и еще помолчал, глядя. Черная дыра зрачка. Цветные стекляшки мозаики, темные желобки между ними… Глоток — с усилием. Вспышка молнии насквозь просветила колонны. — Я… он мне нравится.
И тут Голос впервые засмеялся.
Заржал.
…Гром. Да такой, что показалось — покачнулись хрустальные колонны. Но это всего лишь молнии, причудливая игра света…
— Да ты сбрендил, парень, — сказал Голос, переждав очередной удар. — Сначала тебе одну женщину, потом другую… теперь что, вообще мужчину?