— Пожалуйста, — повторил тот, кто еще надеялся.
А что ему еще оставалось?!
Снаружи хлынул ливень; ветер заносил струи в просветы между колоннами. Долетали брызги.
— Я не могу, — ответил Голос — после паузы, неожиданно спокойно. — У игры есть сюжет. С кем же ты тогда будешь драться?
Человек глядел запрокинув голову. В сумраке мозаичный зрачок и вправду казался провалом. Все-таки он ждал чего угодно… но этого… Но не этого.
— Так ты… только чтобы… ради ЭТОГО?! Ради игры?!
— Я игрок, — ответил Голос. — И ты игрок. Жизнь — игра…
…Шум дождя.
Человек поднялся. И демонстративно отряхнул колени — хотя храмовые плиты были, наверно, чище его пыльных штанов.
…Хоть унижайся до бесконечности. Он не поможет. ОН НЕ ПОМОЖЕТ.
А если так — зачем все?
— Будь ты проклят, — сказал он, глядя вверх. И если бы из зрачка пала молния и испепелила его на месте — он не удивился бы. — Будь. Ты. Проклят.
— Ну зачем уж так-то, — сказал Голос. Хмыкнул — снисходительно; по храму прошелся ветер. — Меру, знаешь, тоже надо соблюдать… Давай — третье желание. Последнее. Мне интересно, что еще может получиться. — И — помедлив: — Ну?
Человек молчал. Будь он проклят; он же мной играет, как… как… И желание было одно. Бешеное. Дотянуться и взять за горло.
И все-таки он сказал. Ухмыляясь — потому что все стало так плохо, что осталось только смеяться.
— Тебя бы в мою шкуру. — И, уже шагнув к выходу из храма — навстречу ливню, — обернулся. — Сидишь, сытая сволочь… Я бы тоже так посидел.
(…И что-то замкнуло в мире.)
…И ЧЕМ ВСЕ КОНЧИЛОСЬ
— Ты игрок, — сказала девушка геймера, вздрагивая распухшими губами и промакивая мятым платочком серые от туши слезы. — Ты хоть там-то…
— Ну что ты, — отвечал отловленный таки военкоматом и забритый в армию геймер из дверей вагона. — Я вернусь… О’кей? Я обязательно…
…Лязгнули двери.
Мятая банка из-под джина стояла рядом с клавиатурой; на третий день он не выдержал — взял банку двумя пальцами и отнес на лестничную площадку, в мусоропровод.
Обыскать шкафы и ящики в квартире он решился уже вечером первого дня. В квартире обнаружились деньги — немного, как оказалось, но все же; из ценных вещей были только телевизор и компьютер, в котором сгорело все, что могло гореть, — содержимое процессора стало единым слитком металла и пластмассы.
На второй день он сходил-таки в магазин — вот еды в доме не было, если не считать хлеба и консервов. Снимая ключ с гвоздика в стене у входной двери, обернулся. Входная дверь ему не нравилась — хилая, плечом выбить… А впрочем, какая дверь удержит ТОГО, если он захочет уйти?