Ира Михайлова сидела напротив костра боком к лежащему Саше. Ее голубые глаза отстраненно смотрели на игру языков пламени. Светлые вьющиеся волосы были завязаны в хвост на затылке светло-розовой резинкой. Она сидела, положив руки на поджатые к груди колени. Даже в свете костра на ее курносом лице были видны веснушки.
Нереальность происходящего приковывала взор. Противоестественным было появление его одноклассницы, которую он не видел уже около четырех лет, то, что женщины не замечали загадочной гостьи. Но самой странной деталью было то, что Ира, будучи одного года рождения с Сашей, так и осталась в двенадцатилетнем возрасте — именно такой, какой она ему запомнилась, когда ее увозили из интерната. Те же джинсы и спортивная куртка, та же прическа и та же розовая резинка — ничего не изменилось.
Ему вспомнился тот дождливый промозглый день, когда увозили Иру. Уже потом он узнал, что директор и школьный психолог решили отправить психически неуравновешенную девочку в психушку, называемую в простонародье «Пятеркой».
О! «Пятерка» была самым совершенным инструментом запугивания, которым без зазрения совести пользовалось руководство интерната. Неугодные или слишком «активные» дети старались не попадаться на глаза директору, чтобы не попасть в руки врачей «Пятерки». Но некоторым это не удавалось. Тогда интернатовским психологом Зиной Петровной спешно составлялось заключение о психической неуравновешенности, и провинившийся попадал на «лечение». Обычно срок длился около недели. Кто-то из «Пятерки» возвращался, а кто-то так и оставался навсегда.
Ему вспомнился Олежка Петров, которого за «постоянное нарушение дисциплины» отправили на две недели «лечиться». От веселого и смешливого парнишки не осталось и следа. В интернат вернулся молчаливый запуганный мальчик. Через месяц его снова забрали, и больше Олежку никто не видел.
В случае с Ирой все было по-другому. Скорее всего, именно ей и нужна была помощь врачей. История Иры Михайловой мало чем отличалась от судьбы большинства обитателей школы-интерната номер восемь. Родители-алкоголики, лишенные родительских прав, или абсолютное отсутствие оных по причине смерти — вот в принципе наиболее типичные формулировки в личных делах детей.
Ира попала в интернат, когда ей было одиннадцать лет, и прожила она там всего лишь около полугода. За этот короткий срок она так и не смогла сойтись с ребятами. Часто оставаясь в одиночестве, девочка могла часами сидеть на берегу небольшого лесного пруда, находящегося недалеко от школы, молча смотреть в окно из своей комнаты или лежать на кровати, уставившись в одну точку на потолке. На уроках она просто присутствовала, сидела тихо, не мешая преподавателям проводить занятия. Естественно, молчаливая странная девочка быстро оказалась в невидимой изоляции. Одноклассницы и одноклассники делали вид, что не замечают ее. Преподавателям и нянечкам не было никакого дела до непонятного ребенка. По сути, Ира Михайлова была изгоем среди таких же изгоев, оставшихся без семей, никому не нужных, потерявших все и оставшихся наедине с жизнью.