— Ой, ну я же не имела в виду «легче легкого». — Эрин выглядела раздраженной. Шони подумала, что в последние дни Эрин все время казалась раздраженной. — Я просто имела в виду, что когда ты реально входишь в свою стихию, тебя уже больше ничего не колышет. Но ты, похоже, просто не в своей стихии.
— Чушь собачья. — Шони почувствовала жар закипающего гнева. — Мое сродство с огнем не меньше, чем твое — с водой!
Эрин пожала плечами. — Да мне без разницы. Я просто пыталась тебе помочь. С этой минуты больше не буду. — Она отвернулась к Дэмьену, который поочередно смотрел то на одну, то на другую, не зная, что ему делать: то ли вклиниться между ними, то ли бежать от них. — Я собираюсь идти на конюшни. Ленобия обрадуется воде, и у меня нет проблем с моей стихией. — Ничего не добавив, Эрин пошла прочь.
— Неужели она всегда была такой? — Шони услышала, как задает Дэмьену вопрос, крутившийся у нее в голове вот уже несколько дней.
— Поясни, какой — «такой».
— Бессердечной.
— Честно?
— Да. Всегда ли Эрин был настолько бессердечной?
— Мне взаправду трудно ответить, Шони. — Дэмьен говорил тихо, будто думал, что ему следует быть очень осторожным и не ранить ее своими словами.
— Просто скажи правду, даже трудную, — попросила она.
— Ну, знаешь, честно говоря, пока вы не расстались, было трудновато сказать, на что похожа каждая из вас по отдельности. Я никогда не знал одну без другой. Вы с полуслова заканчивали фразы друг друга. Вы казались двумя половинками одного целого.
— А сейчас нет? — подстегнула Шони, когда он заколебался.
— Нет, сейчас все по-другому. Теперь вы разные личности со своей собственной индивидуальностью. — Он улыбнулся. — Самое хорошее во всем этом то, что для большинства из нас очевидно — у твоей индивидуальности сердце точно есть!
Шони посмотрел вслед Эрин. — Я это и раньше знала, и это меня доставало. Ну, знаешь, то, какой она бывает язвительной, болтливой и противной. Но она ведь бывает и такой прикольной, и тусоваться с ней круто.
— Прикольность обычно бывает за чужой счет, — сказал Дэмьен. — А крутизна оттого, что она никого к себе не подпускала, чтобы заставить себя выглядеть лучше других.
Шони встретилась с ним взглядом. — Я знаю. Теперь я это вижу. А все, что видела раньше: это мы — лучшие подруги. Мне ведь так был нужен лучший друг.
— И что теперь? — Спросил он.
— А теперь мне просто необходимо понравиться себе самой, но я не смогу этого сделать, если я всего лишь полчеловека. Меня тоже достало напрягаться постоянно говорить что-то саркастичное или остроумное, или попросту жутко злобное. — Она покачала головой, чувствуя себя печальной и жутко старой. — Это не значит, что я считаю Эрин ужасной. Вообще-то, я хочу, чтобы она по-прежнему была такой же крутой, прикольной и классной, как я привыкла раньше думать. Я просто прихожу к выводу, что она могла быть такой, а могла и не быть, но это только ее заморочки. Ко мне все это отношения не имеет.