– Это что же ты, сука, делаешь?!
Незнакомый человек в офицерском полушубке стоял надо мной, и при свете звезд я хорошо видела его белые от гнева глаза и побелевшие костяшки пальцев, сжимающие пистолет.
– Я…
– Ах ты ж, фашистская морда!
Ударил он меня в висок – так почему же рот полон крови? Я сплюнула; кровавый сгусток, в середине что-то светлое. Зуб.
– Погодите, товарищ майор…
– Товарищ?! Твой сраный фюрер тебе товарищ!
Хруст, и небо стало стремительно заваливаться на меня. А вокруг со странным звуком порхали звезды.
– Карты он рисует… – Голос гулкий, как будто майор кричит в колодец. Почему я сижу в колодце?
Майор коротко замахивается и бьет прямо в лицо. Звон в ушах, по лицу течет что-то горячее, попадает на губы. Я облизываю – кровь.
– Отведите меня к товарищу Масленникову, – говорю я. Вернее, пытаюсь сказать, потому что получается у меня совсем другое: «Одвыддыды бедя…» Еще бы, попробуй поговори разборчиво, когда у тебя расквашен нос и не хватает половины зубов.
– Я тебя щас отведу, – зловещим шепотом произносит майор. – Я тебя шас так отведу!
Я снова прихожу в себя в какой-то темной комнате. Не землянка – именно комната. Стол темного дерева – полированный, как ни странно. За столом – невысокий сухощавый человек в пенсне и в гимнастерке без погон, рядом – давешний майор; у майора дергается щека, видимо, последствия контузии.
– Расскажите нам, кому вы собирались передавать план укреплений, – бесцветным голосом говорит сухощавый.
Этот, по крайней мере, производит впечатление вменяемого человека.
– Я хотел передать эти планы товарищу Масленникову.
Сейчас я почти не шепелявлю.
Сухощавый снимает пенсне, двумя пальцами протирает глаза и водружает пенсне на место.
– Поясните, кто такой Масленников.
Я обалдеваю. Что значит, кто такой Масленников?! Это – командующий сорок второй армией, буквально на днях он будет назначен заместителем командующего Ленинградским фронтом, а еще через месяц – станет командовать Третьим Прибалтийским.
– Я требую отвести меня к командующему армией.
Майор подскакивает на своем стуле. Хороший такой стул, дубовый, с высокой спинкой – и почему, спрашивается, я замечаю такие детали? Может быть, потому, что здесь, именно здесь и сейчас такому стулу не место?
– Вы в вашем положении, господин хороший, требовать ничего не в праве, – слегка поморщившись, сообщает человек в пенсне. – В ваших интересах, господин шпион, простите, не знаю, в каком вы звании, сообщить все. И прекратите нести бред о Масленникове – ни за что не поверю, чтобы немецкая разведка работала настолько плохо.