И выстрелил, подпустив в упор — что-то прошлось по волосам, будто ладонью быстро провели. Контра обрушился на офицера, тот отскочил, но Константин, проносясь мимо, рубанул взад, дернув клинком, — этому хитрому удару его научил старый унтер, ахтырский гусар.
И не посмотрел вслед, почувствовав, что удар достиг цели. Да и не до того было — сразу трое ляхов бесстрашно кинулись на всадника, ощерившись острыми иглами штыков.
Константин вертелся в седле, как уж под вилами, нанося удары шашкой, желая в душе только одного — уберечь злобного, верного Контру. Кое-как отбился, зарубив двоих и стоптав конем третьего. Огляделся и облегченно вздохнул — бой закончился, началась потеха. С повозок летели пух и перья, истерично визжали паненки. Хлопнул револьверный выстрел, затем другой — кто-то из ляхов сводил счеты с жизнью.
— Товарищ командир! — Лицо Говорова сияло, как начищенный солдатский котелок. — Три сотни панычей положили, сотня грабки подняла, остальные разбежались. Лихо!
— Повезло, — устало отозвался Рокоссовский. — Они нас просто с передка не ждали, вот и попались…
— Как кур в ощип, — засмеялся Говоров и добавил уже серьезным тоном: — Пленные гутарят, что отряд сам Пилсудский вел. Может, брехня?
— Не похоже. — Константин вспомнил первого ляха. — Я его вроде по спине обратным ударом рассек.
— Не может быть!
Рокоссовский ничего не ответил, а пошел по траве, на которой вповалку лежали изрубленные жолнежи в шинелях и безусые парнишки в студенческих тужурках. «Последние защитники старого мира», — пронеслась мысль и исчезла. Врагов никогда не стоит жалеть.
И, чеканя шаг, он подошел к одиноко лежащему в стороне телу, в руках которого намертво застыла винтовка с примкнутым штыком. Поляк лежал на груди, шинель на спине располосована ударом, шея раскроена шашкой — кровь уже запеклась.
Рокоссовский поддел плечо носком сапога и с усилием перевернул труп на спину. Застывший смертным хрипом искривленный рот, в остекленевших глазах отражалось синее небо. И усы, целые усища, направленные в сторону, — он их часто видел на трофейных польских плакатах.
— Напрасно вы, пан Пилсудский, — пробормотал краском и тихо добавил: — Но уважаю, смерть солдата приняли.
Рокоссовский подумал, что теперь третий орден Красного Знамени или Почетное революционное оружие ему обеспечено, надо только в дивизию немедленно сообщить. Эта мысль тотчас пропала, на смену ей пришла другая. Он вспомнил слова приказа и тихо их повторил:
— Через труп панской Польши, вперед, к пожару мировой революции! Даешь Берлин!
Иман
— Ваше превосходительство, вы посмотрите только, кого станичники изловили!