– Приглашаю тебя на ужин, надеюсь, ты любишь говядину и хорошо относишься к овощам, – быстро отстранившись, легко сказал Клим.
Я почувствовала вспышку радости от того, что он приготовил не кролика, иначе у меня было бы стойкое ощущение, что я ем саму себя – хорошо обжаренную и сдобренную специями.
– Я люблю овощи, – прогоняя пять прошедших минут как можно дальше, ответила я.
В квартире Шелаева произошли небольшие перемены: теперь в просторном коридоре стоял диван кирпичного цвета, висела люстра с ковкой под цвет дивана, и, наверное, поменялось что-то еще, но я не могла детально вспомнить прежнюю обстановку.
– Шампанское или вино? – спросил Клим.
– Нет, я не буду.
Он не стал уговаривать, разложил зеленый салат по тарелкам и сел напротив.
– Вам не стыдно? – небрежно спросила я, накалывая черри на вилку. Но мой голос не прозвучал спокойно, сцена в коридоре давала о себе знать.
– Ужинать с молодой и красивой женщиной? Абсолютно нет.
Комплимент я с удовольствием проигнорировала – буквально смахнула его со стола на пол и мило улыбнулась.
– Наверное, вы забыли, что украли у меня ожерелье…
– Взял поносить, – пошутил Шелаев.
– И как?
– К сожалению, не подошло по размеру.
– А если бы я все же рассказала Эдите Павловне?
– Тогда бы я умер в одночасье.
– И вас это не заботит?
Клим положил вилку, подпер небритую щеку кулаком и посмотрел на меня чуть ли не с умилением.
– Во-первых, я знал, что твоя любимая бабушка уедет, она при мне говорила об этом Коре, во-вторых, я ужасно по тебе соскучился.
«Во-вторых» я тоже проигнорировала и тоже смахнула на пол, а затем задала вопрос, касающийся первой части объяснений Шелаева:
– Но вы рисковали.
– Да, ради встречи с тобой, – ответил он. – Мясо будешь?
Бросив попытки докопаться до истины (от этого лучше не становилось…), я ела говядину, оглядывалась по сторонам и потихоньку успокаивалась. После ужина я собиралась попросить ожерелье и уйти, оставалось совсем немного…
– Почему вы живете в квартире?
– А я должен жить в доме?
– Наверное, да.
– Удобно, меньше уборки и не заблудишься.
– Вы убираетесь сами?
– В основном. Не люблю посторонних людей.
Я улыбнулась и нарочно спросила:
– А я не посторонняя?
– Оставайся на ночь, и мы это узнаем, – спокойно ответил Клим.
– Никогда, – машинально сказала я, уронила вилку и сжала губы, точно еще была возможность поймать это слово за последнюю букву и отправить обратно в рот. Разжевать, проглотить и забыть раз и навсегда.
– Вот видишь, как все просто решилось. – Шелаев смотрел на меня пристально и внимательно, точно пытался запомнить меня и этот момент в мельчайших подробностях. Я почувствовала, как его взгляд скользит по моему лицу и медленно опускается вниз: к подбородку, шее, груди… Клим отложил хлеб и откинулся на спинку стула. – Ты совершенно не хвалишь меня за ужин, а я, между прочим, старался. – Тяжесть во взгляде исчезла, теперь он был весел.