Летчики были радостно возбуждены, говорили громко, энергично жестикулируя. Отовсюду слышалось:
— Сбили…
— Расстреляли…
— Заставили хейнкелей сбросить бомбы в реку.
Уже третий час гремело воздушное сражение. Подбитые юнкерсы срезали крыльями придорожные вербы. В полях валялись искореженные останки дорнье и мессершмиттов. Сгорели и разбились десятки самолетов со свастикой и черными крестами, а генерал-фельдмаршал Рихтгофен поднимал в воздух все новые стаи пикировщиков. С ними вступили в бой краснозвездные «ястребки». И резервные фашистские эскадры не могли разрушить и сжечь русский город.
Гайдуков торжествовал.
Курск оставался по-прежнему неприступной крепостью.
Гайдукова окликнули.
— Белов! Я к тебе, дорогой… Ну, как дела? Рассказывай.
— Бьем гитлеровцев! Истребитель мой — как штык, ни одной царапины. Напарник — орел. Сегодня сбили с ним четыре самолета. Поздравь Березко, он к высокой награде представлен.
— Поздравляю! Я уверен, старший лейтенант станет автором статьи… — хитро прищурился Гайдуков.
— Сбить самолет могу, а вот статью написать… — Березко развел руками.
— Поможем тебе. — Белов дружески похлопал по плечу напарника. — Будем живы — напишем, Гриша!
Вечером, побывав в штабе воздушной армии, Гайдуков торопил в пути шофера:
— Ковинько, жми, наверстывай! Надо сдать срочный материал в номер. Десять часов гремело небо, и вот мы везем в редакцию весть о победе!
— Сколько ж самолетов на Курск налетало?
— Семьсот семьдесят.
— А сбили?
— Сто шестьдесят!
— Ого! Это срубили… — И впервые в поездке осторожный Ковинько мчался со всей скоростью.
Ветер врывался в кабину и освежал горячий лоб. Гайдуков мысленно верстал полосу: «Очерк Белова «Победа в Курском небе» — это подвал… На две колонки станет статья Березко, а там пойдут рассказы других летчиков… Есть полоса!»
Далеко на юге вспыхивали зарницы. Там медленно двигались грозовые тучи.
«Вот он, разбитый полустанок, и главная примета — под насыпью обгорелый паровоз. Здесь надо встать!» И как только шофер затормозил на повороте, майор Солонько спрыгнул с машины.
Гремя на ухабах, тяжелый грузовик потащил за собой хвост коричневой пыли.
Дмитрий стоял на опушке леса, раздумывая о том, по какой дороге идти. «Если будешь держаться железнодорожной ветки, то сделаешь лишних километров пять, — вспомнил он наставление Гайдукова, когда тот объяснял ему дорогу в корпункте. — Шагай смело по лесной тропинке, десять минут ходьбы — и ты в редакции!»
Вечерело. Тихо шумели вековые дубы, раскинув под облаками шатры темной, сочной зелени. За насыпью опускалось солнце. Над хлебами в густом разливе багрянца резвились ласточки.