Не оставалось ничего другого, как ждать. Мы уселись вокруг стола и решили снова пить чай. Юрий Васильевич пошел на кухню, чтобы самому развести самовар, так как был убежден, что тетка Настя уже спит. Однако она была там, и когда он спросил, почему она полуночничает, пожала плечами и язвительно сказала:
— Когда бодрствуют господа, не спит и прислуга. «Странное дело», — подумал Богданов. Он знал, что старуха обыкновенно ложилась спать с курами, независимо от того, бодрствуют «господа» или нет. «Что-то с ней творится, иначе бы не сидела тут, как сова», — продолжал размышлять лесничий.
Вернувшись, он поделился с нами своими сомнениями.
— Наверное, ей интересно, что тут сегодня происходит, — предположил я.
Филипп Филиппович прищурил левый глаз и кивнул; Юрий Васильевич в растерянности поглаживал бороду, уставившись глазами на дверь. Сидели молча, пока старуха не принесла самовар. Расставляя стаканы, она на нас даже не глянула и лишь вздохнула при виде Демидыча:
— Эк тебя отделали!
— Еще счастье, что его не разорвали волки, — заметил я.
— Волки? — переспросила старуха.
— Вы в этом сомневаетесь? — задал вопрос Курилов.
— Я в этом ничего не понимаю, мое дело заниматься домашним хозяйством, — проворчала тетка Настя, как бы давая понять, что ни о чем другом говорить не хочет.
— Не везде-то в вашем хозяйстве порядок, — сказал Курилов.
— Что же вам не понравилось? — спросила тетка.
— Например, кто-то вывинчивает пробки, и свет гаснет, — ответил Богданов.
— Это меня не касается, — отрезала старуха, загремела посудой и быстро вышла из комнаты.
— Готов побиться об заклад, что у бабки нечиста совесть, — заметил Курилов, принимаясь за чай.
— Что это тут пищит? — с усмешкой сказал Богданов и повернулся.
— Пи-пи-ть, — простонал Демидыч, не открывая глаз.
— Настя, молока, — крикнул лесничий в коридор и обратился к Демидычу: — будет тебе молоко!
— Мо-мо-локо, — зачмокал Демидыч, моргая глазами.
Вошла тетка Настя с крынкой и насмешливо сказала, подавая ее Демидычу:
— Гляньте-ка, гляньте-ка, грудной младенец с усами. Вот тебе молочко.
Демидыч несколькими глотками выпил целый литр, вытер усы и загоготал во все горло. Я пошел закрыть дверь, которую тетка Настя оставила полуоткрытой.
— Ну что, пришел в себя? — спросил Богданов.
— А почему бы и нет, Юрий Васильевич? — удивился Демидыч. Он и впрямь уже чувствовал себя куда лучше.
— Раз голос вернулся, авось и память придет, — заметил Филипп Филиппович.
— Хорош же ты был, — снова сказал Богданов. — Где хоть нализался-то?
— Ну, не то чтобы… Не совсем так. Немного, правда, переложил… Да если Аркадий все наливал и предлагал выпить за мое здоровье, за свое, за твое, да за женушку… Тут и со счета собьешься.