Маленькая старушка в зеленой вязаной кофте тихо и незаметно, словно фантом, просочившаяся в дверь, окинула кабинет подозрительным взглядом.
— Здрас-сь-е-е...
Шипение, раздавшееся из тонких, плотно сомкнутых губ, сильно напоминало змеиное. От таких пациентов спуску не жди, это я уже знала по опыту. «Что ж, не все коту масленица...» — подумала я и приветливо улыбнулась:
— Здравствуйте, Зинаида Никитична! Присаживайтесь... — Зинаида Никитична взглянула на меня пронзительными глазами и молча села. — Что вас беспокоит?
Старушка задумчиво пошамкала губами и снова промолчала. Мысленно я вздохнула: «Похоже, из бабуси признание придется тянуть щипцами!» Если б я только знала, как ошибаюсь! Чуть позднее выяснилось, что Зинаида Никитична вовсе не робела, а просто собиралась с мыслями. Прорвало ее внезапно. И понеслось...
— Когда я в тысяча девятьсот шестьдесят втором годе перешла с кондитерской фабрики в гастроном, что на Лесной...
Я вздрогнула, а рука медсестры замерла над клавиатурой компьютера, словно замерзла. Переглянувшись с Жанной, я незаметно кивнула. Ничего страшного, пожилым людям всегда требуется немного больше времени, чтобы изложить свои мысли. Сохраняя на губах вежливую улыбку, я превратилась в слух.
Графа «Жалобы пациента» оставалась чистой. Зинаида Никитична входила во вкус, продолжая красочно описывать свой жизненный путь и, кажется, даже не помышляя эти самые жалобы высказывать. Мои культурные намеки, что пора бы перейти к цели визита, действия не возымели. Настала пора решительных мер.
— Раздевайтесь! — отрезала я. — Послушаем сердце!
И сурово продемонстрировала фонендоскоп. Старушка запнулась и обиделась на целых три минуты. За это время я успела послушать ее бойкое сердце.
— Одышка есть?
— Нету, — сердито ответила Зинаида Никитична. И выдержала паузу в пару секунд. — Но вот если по лестнице быстро поднимуся, особенно если ночь любви уже начинается...
Фонендоскоп едва не выпал из моих ослабевших рук, а брови Жанны вылезли на лоб. Я откинулась к спинке стула, изумленно разглядывая разговорчивую пенсионерку.
— Что, извините, начинается?
— Ночь любви, — с чувством повторила бабушка и удивилась: — Вы разве не знаете?
Мы с Жанной снова переглянулись и дружно покачали головами. Во взгляде Зинаиды Никитичны появилась жалость, густо перемешанная с презрением.
— Да что вы! По седьмой программе после новостей идет... Телевизора, что ли, у вас нету? «Ночь любви»... ну, про Эльхуцию... Там сестра у нее с ногой... Которая все отомстить хотела...
Увидев мои вытаращенные глаза, Жанна задвинулась за монитор, ткнулась лбом в клавиатуру и затряслась от беззвучного смеха. Мне прятаться было некуда. Я была застигнута врасплох и безжалостно смята железными гусеницами любовного мексиканского сериала. Честно выслушав сюжет первых шестидесяти трех серий, я жалко спасовала и готова была уже выбросить белый флаг, но тут на помощь пришла отсидевшаяся за монитором Жанна.