Я отправилась на кухню и сделала свой любимый бутерброд: индейка, помидор и арахисовое масло. Но после ближайшего осмотра сочла его неаппетитным. Но все равно откусила. Хлеб на вкус был черствым и трухлявым, а индейка плохо пахла, даже несмотря на то, что была свежей. Меня почти вырвало в открытую ладонь. Живот скрутило в протесте, и я выкинула остатки бутерброда в мусор по пути к себе в комнату.
Телик: смотреть нечего. Радио: песни все как одна — отстой. Компьютер: все привычные чаты пусты. Меня посетила идея: выбраться куда-нибудь, чтобы хоть что-то делать, несколько случайных звонков, и я оказалась бы где-нибудь на вечеринке четыреста одиннадцать[14], но у меня совсем не было сил.
Вместо этого, я разулась и заползла под одеяло. Все превращения, что я сделала раньше, разом навалились на меня, и даже несмотря на гул в голове, беспокойство из-за Бренда, отвращение к отцу и страх за Кайла, сон пришел быстрее, чем я думала.
* * *
Я проснулась от тихого, но хорошо различимого позвякивания. Сев, я оглядела комнату. Вторую ночь подряд была полная луна, и потому мою спальню заливал серебристый свет, струящийся через окно.
Окно.
Вот откуда доносился звук. Я сползла с кровати, открыла его и выглянула на улицу. Алекс.
— Что ты здесь делаешь?
— Я могу подняться?
Я пожала плечами и отошла назад, когда он начал карабкаться.
Он пролез через открытое окно и мимоходом бросил на меня хмурый взгляд. Внезапно, я обрадовалась, что так и не удосужилась переодеться в пижаму.
— Только пришла домой? Я тебя обыскался.
— Была здесь всю ночь, — сказала я, плюхнувшись на кровать. — В любом случае, почему это ты меня разыскиваешь? Разве мы не сказали друг другу все, что нужно было сказать, в прошлый раз, когда виделись? Помнишь? Ты велел мне убираться к черту?
— Я беспокоился о тебе. Хотел убедиться, что ты в порядке.
— В следующий раз воспользуйся телефоном. Или электронной почтой. Черт, используй почтового голубя.
— У меня больше нет твоего номера. И электронного адреса. И у меня нет ни одного голубя.
— У меня тот же электронный адрес, что и всегда был.
— О.
Тишина.
— Ну? — Мой взгляд прокрался к часам на тумбочке. Только полночь. Я, должно быть, задремала, потому что в прошлый раз, когда я смотрела на часы, было 11:20.
— Что ну? — раздраженно спросил он.
— Ты сказал, что хотел увидеть, в порядке ли я была. — Я покружилась. — Очевидно, я в порядке.
— Боже, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Ты так раздражаешь!
— Спасибо, — произнесла я, указывая на окно. — Было бы иронично, если бы я теперь велела тебе убираться к черту?