Недовольно матерясь, перед ним выросла шеренга из восьми жлобов местного пошиба. Все они были завсегдатаями бара «Домино» — любовь к утреннему ершу легко прочитывалась на их лицах.
«Таким боевикам только бабок с семками на рынках шугать», — покачал головой Сеня.
— Значит так, слушай мою команду! — громко рявкнул он. — Я сказал — слушай, понял, ты, яйцеголовый? Трындеть потом будешь.
Лысый тридцатилетний парниша в грязных трениках недовольно скривил физиономию, но все же замолчал.
— Задача проста, — продолжил Сеня. — Залазим в каменоломни, находим там этого недоумка и бабуську, валим их… Ну, короче, все. Вопросы есть?
— У меня вопрос, — подал голос отморозок в красной кепке. — Их сразу валить или пахану с ними побакланить надо?
— Валите сразу. Не о чем мне с ними разговаривать, — махнул рукой Сеня. Этот вопрос ему очень понравился.
Рассредоточившись цепочкой, они, не торопясь, подошли к тому обвалу, где скрылись Шрулик и его мать. Бойцы двигались уверенно, а вот Сеня на каждом шагу внимательно вслушивался в предзакатную тишину.
Ничего интересно он не услышал. В редких кустиках, кое-где торчавших над степью, надежно спрятаться было невозможно. А вот среди камней виднелась двухметрового диаметра дыра. Сквозь нее можно было проникнуть в каменоломни.
— Ну че, братва, кто первый? — спросил он.
Добровольцев не нашлось. Первым пришлось стать Гвоздю. Остальные выстроились вслед за ним. Сеня был замыкающим.
— Так, только тихо! — шепотом приказал он, когда тот же яйцеголовый снова начал трындеть, вспоминая москвичей, которых тут ухандокали.
Сеня пожалел о том, что они не предусмотрели самое важное — фонарики. Как назло, уже смеркалось. И продвигаться по тоннелям пришлось с помощью зажигалок да мобильных телефонов.
* * *
Метров через двадцать они добрели до развилки. Гвоздь разделил отряд на две части. Одну возглавил он сам, а вторую — Сеня.
Сам Гвоздь и еще четверо его головорезов двинули направо. Вскоре командир очень пожалел о том, что выбрал именно это направление. Потолок тоннеля с каждым шагом снижался, и ему, с его двухметровым ростом, пришлось крючиться в три погибели, чтобы продолжать движение.
— Ой, мать твою! — вдруг послышался чей-то крик у него за спиной. Гвоздь поспешно повернулся, держа наготове свой «калашников». Эхо все еще разносило слово «мать»… А еще — звук падения тела.
— Крюк, ты че, звезданулся? — полушепотом спросил Гвоздь. — Че случилось?
— Споткнулся, — пробурчал Крюк. — Наступил на что-то. Посвети, дай посмотреть.
Кто-то чиркнул зажигалкой. Блики огня, отразившись от стен, высветили кости, с которых свисала истлевшая одежда. Череп прикрывала каска характерной формы.