Как всегда, когда постоянно смотришь на огонь, вокруг ни зги не видно. Стемнело. Нас окружил непроглядный мрак. Из дебрей доносились стоны и вопли. Временами слышалось нечто вроде едва различимых голосов, словно переговариваются несколько человек, но о чём говорят и на каком языке, непонятно. Подобное явление часто наблюдалось в Синяве. Видимо, душам солдат – офицеры (с обеих сторон) здесь практически не воевали – приходилось очень несладко.
Безумный Сашка в такой обстановке начал травить жуткие байки. Преобладали сюжеты про оживших мертвецов. Я был готов придушить Крейзи. Останавливала мысль, что после его смерти мне придётся остаться один на один с покойником, изо рта которого будет торчать посиневший язык.
Сашка трещал как спички в коробке. Добрался до популярной в походах темы: о том, как встают павшие вояки. Я сидел как на иголках, нервы были взвинчены. Слух против воли напрягался – первобытные инстинкты требовали контроля за обстановкой вокруг. Мне показалось, что голоса усиливаются, но разобрать, о чём говорят, по-прежнему не удавалось.
Неожиданно резко посвежело. Подул холодный низовой ветер, прижавший пламя к земле. С торфяников пополз туман.
Глаза постепенно адаптировались к темноте, потому что огонь почти погас, остались лишь раскалённые ветром угли. Незнакомая речь становилась громче и я увидел бредущие за деревьями фигуры. Их было много. Шла колонна, одетая в обвисшие шинели. Плечи идущих были опущены, спины ссутулились от многодневной, накопившейся в окопах усталости. Они выходили из боя. Кто это, наши или немцы, было не понять из-за тумана.
Призраки войны плыли мимо. Волосы у нас встали дыбом. Сашка сдавленно подвывал…
Зато он чуть не прыгал от возбуждения теперь, увлечённо пересказывая и как бы заново переживая приключение. Мне же было погано, наверное, начал трезветь. Проклятый Крейзи разбередил на сердце старую рану и я поспешил её залечить:
– Ну, за победу!
– Это тоже происки гмохов? – спросил придирчивый Балдорис.
– Не исключено, – отозвался Сашка.
– Какие гмохи, – принялся глумиться над нами пьяный и укуренный Пухлый. – Да вы все были углюченные. Вас просто глючило!
– Не пизди-ка ты, гвоздика! – подскочил на месте оскорблённый правдолюбец Крейзи. – Ничего нас не глючило!
– Нет, вас глючило, – скабрезно заржал Пухлый, указывая на нас пальцем, – вас глючило, а также трясло, ебло и колотило от страха!
– Ничего подобного, – горячо запротестовал Сашка, – что я тогда в Синяве первый раз был?!
– О-о, я ебу Бабу-Ягу, ха-ха-ха-ха! – откинулся Пухлый на спинку стула. – Старожил синявинский. Да ты вообще леса не знаешь, за всю жизнь один ржавый штык нашёл!