– Рыло бы начистил, – честно признался я.
– Не всегда эффективно, особенно, когда имеешь дело с пьяной дурой, – возразил Акимов. – Тем более, селяне, как люди законопослушные, сдали преступника представителям власти. В милицию, по нынешнему. А что ещё с ней, шалавой, делать? Бока ей намнёшь, отпустишь, а она со злости вернётся и сожжёт тебя всего дотла. А представляешь, у тебя дом сгорит, да ещё зимой! Я сам в деревне мало жил, но могу себе представить такое бедствие. За дело её повесили, вот что. Потом уже комиссары историю приукрасили.
– Это называется героизацией, – сказал я.
– Возможно, – кивнул Аким. – Вижу, ты понимаешь. Я был бы не против, если б Гитлер Россию завоевал. Сталина бы повесили, пидораса усатого. Моего прадеда по батиной линии в тридцать восьмом году расстреляли, а родню, по мамкиной, ещё в двадцатых при коллективизации вырезали. Продобоз с отрядом чона приехал и полсела, говорят, просто в расход пустили. Знаешь про чоны?
– Части особого назначения? – с этой гранью Новой Истории я был знаком весьма расплывчато. – Что-то проходили в Университете, да всё больше мимо. Я специалист по ранним эпохам.
– Знаешь из кого они комплектовались?
– Из энтузиастов, комсомольцев-добровольцев? – предположил я.
– И ещё по возрастному признаку, – щёки Акима окаменели. – Добровольцев безнаказанно пограбить да пострелять дочерта в те времена было, но в Красную Армию брали только после шестнадцати. А в четырнадцать можно было только в чон вступить, если ты комсомолец. Вот кто тогда крестьян резал – убийцы по четырнадцать-пятнадцать лет. Детки сопливые, юные герои!
– Маленькие детки – маленькие бедки, – вздохнул я, – а потом герои подросли и наступил тридцать седьмой год.
– Красные людей как семечки лузгали. Батя у меня на Сталина злой, и я вместе с ним тоже. Может быть, мы сейчас лучше бы жили, если б Адольф к власти пришёл. Немцы бы нас не поработили. Все эти колонисты, кто на захваченные территории приехал, просто растворились бы среди русских лет за сорок-пятьдесят. Как это называется, я забыл?
– Ассимиляция, – задумчиво подсказал я. – Ты прав, народ нельзя победить. Народ можно только полностью уничтожить. В противном случае произойдёт естественный процесс поглощения. В России всегда жили обрусевшие немцы и множество представителей иных народов, культура которых плавно смешивалась с исконной. Уничтожать же русских фашисты не собирались – это признают сами большевики. Звучит абсурдно даже для нашей пропаганды. Хотя… детям… в школе…
– Было, было, – покивал Аким. – Рабы, концлагеря, в Германию гонят как скот. У нас, по-моему, зэки до сих пор хуже всякого скота в столыпине ездят. Не говоря уж о лагерях.