– Прошу меня простить, – бормотал дядюшка Альф, водружая на столешницу бутылку и добавляя к ней три коньячных бокала.
Мы со Славой придвинулись к столу. Корефан с прежним отсутствующим видом, а я – проникаясь заслуженным уважением к герру Конну.
Должно быть, в самом деле любил он Эрика, коли без колебания выкатил, хоть и початый, графин «Реми Мартина» в самой наидостойнейшей его разновидности «Луи ХШ» пятидесятилетней выдержки, который я видел в магазине ценою под две тонны баксов.
У меня аж слюнки потекли. Себе я до сих пор не мог позволить посмаковать столь дорогой коньяк. Дядюшка Альф же умел, по-видимому, угодить своим богатым поклонникам, чтобы они расщедрились на такой шикарный подарок. Впрочем, тому могло быть и другое объяснение. Эрик рассказывал, что ещё не так давно Альфред Карлович работал во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени академика Грабаря и на досуге занимался восстановлением редких икон, да и сам ваял «под старину». А это тоже доход, и немалый.
– Прошу… За здоровье нашего мальчика! – Конн элегантно откупорил бутылку и плеснул каждому классическую порцию – ровно по сорок граммов.
Всё-таки он был большим педантом!
– Охотно, – молвил я, поднося к носу бокал. Согретый теплом моих пальцев коньяк с расстояния полруки донёс до ноздрей пленительный аромат. – Я бы тоже согласился оказаться с распоротым брюхом, лишь бы друзья подняли за моё здоровье бокалы со столь божественным напитком!
– Спасибо, – кивнул польщённый Альфред Карлович. – Но я бы предпочёл поднимать его за здоровье без такого ужасного повода.
Приблизившись к «тюльпану» сантиметров до восьми, я обонял его вторично. Слава залпом заглотил дозу и даже ничуть не изменился в лице. Ну и пусть! Я постарался не обращать внимания на сей вопиющий факт варварского кощунства. Продолжая завораживающий ритуал, я описал бокалом круг под носом и погрузил нюхательный орган в «тюльпан», отчего мои обонятельные рецепторы пришли в экстаз. Велик был человеческий гений, создавший стол неземное великолепие!
– Что же, Эрик, будь здоров! – прочувствованно изрёк я, пригубив «Реме Мартин».
Альфред Конн смотрел на меня и в глазах его читалась солидарность тонких ценителей прекрасного, объединяющая оных вне зависимости от пола, национальности и вероисповедания. Это было эмпатия в чистом её виде.
– Как вам? – спросил он.
– Теперь Эрик просто обязан поправиться, причём, в кратчайшие сроки.
Отставил незаконченный бокал. Хорошего понемножку, а прекрасного – и того меньше!
– Бедняжка ничего не просил передать на словах? – поинтересовался заботливый дядюшка Альф, немного овладевший собой под воздействием старика Луи.