Но тем не менее дом с ней ожил. Лизонька щебетала повсюду, всем восторгалась, особенно ей понравилась ее комната. Попрыгала на кровати, вытащила из шкафов и перемерила с восторженным видом все обновки, которые ей приготовила Фира, «обласкала» компьютер. Но больше всего она радовалась своему названому братцу Тому, который тоже сразу потянулся к ней.
– Братик мой, – по-взрослому ворковала Лиза, лаская Тома. – Какой ты хорошенький. Американчик такой. Тетя Фира, он понимает, что я ему по-русски говорю.
– Детки любой язык понимают, – сказал Виктор. – Да, мама Фира?
– Вон моя мама, – строго поправила его Лиза и указала на дремлющую в кресле Валентину.
«Мама, – ревниво подумала Фира. – В восемьдесят лет. Прабабка».
Фира понимала: семья пока не складывается, но не отчаивалась. Время, заботы друг о друге, любовь – и все образуется. Плохое уйдет, хорошее останется.
Один Виктор в этом доме был по-настоящему, бесконечно, искренне счастлив: он снова обладал Фирой. Валентина же после смерти Якова и переезда из привычной России в непривычную Америку сильно сдала. Еще больше располнела, ходила с трудом, тяжело дышала. Еще не погасла, но уже угасла. Удерживала ее в этой жизни только Лиза.
В общем, полного семейного американского счастья пока не было.
Через месяц на сотовый Фире позвонил Рон – ее нового городского телефона он не знал. Разговор был тягостен для обоих, но главное Фира поняла и успокоилась: Рон страдал из-за того, что она его бросила, а не он ее. Самолюбие донжуана было уязвлено: любимая женщина отторгла его, стала недоступной, а оттого и более желанной. Когда Фира решительно отвергла его горячую просьбу вернуться, Рон показал свое истинное лицо.
– Хорошо, родная. Тогда я претендую на половину имущества. Пятьдесят процентов стоимости твоей квартиры на Манхэттене и пятьдесят процентов акций твоего медицинского центра. – И усмехнулся, думая, что победил. – Тебя это устроит? А если нет, то вообще окажешься на улице. Будешь зарабатывать хромой ногой. Чао, любимая.
– Центр я хочу вернуть Питу, – твердо отказала Фира. – Он создан на его деньги, это будет справедливо. Рон, ты должен понять, что он остался без средств. А я буду работать в центре на зарплате.
Рон рассмеялся:
– Не выйдет, любимая. – И отключил телефон.
«И куда таки делась любовь? – устало подумала Фира. – И когда щедрый Джек Лондон превратился в мерзкого Гобсека?» Да, женщин порой понять трудно, а мужчин еще труднее.
Фира объяснилась с Питом по всем проблемам и вновь попросила отдать ей Тома. Пит не сказал ничего определенного, сославшись на то, что без Ревекки эту процедуру решить нельзя, а она сейчас в госпитале.