Обратно полк тверичей двинулся в самом конце февраля. Ратники передвигались короткими переходами, охраняя сани с добром и гоня пленных. Все реки и дороги, ведущие на юго-восток, вновь превратились в запруженные донельзя пути, на которых всадники перемешались с санями, татары с русскими, радостные с плачущими. Война возвращалась в свои берега, чтобы на какой-то срок затихнуть, чтобы люди набрались сил, нарожали новых детей, отстроились, запаслись добром, оборужились, с новой силой возненавидели друг друга… И чтобы снова русские пошли на русских!
Достигли Твери. Многие ратные были распущены по домам на неделю-другую. Основное татарское войско уже ушло в сторону Рязани, лишь отдельные отрядики их, обремененные полоном, еще тащились по землям княжества, не представляя никакой угрозы для хорошо укрепленного города. Победители могли расслабиться.
Отец обрадовался и двум пленным смердам, и доставшемуся при дележке добру, но более всего хорошим доспехам. Причину пояснил просто:
– Мою бронь подлатаешь и продашь, деньги пригодятся на новом месте с Анкой жизнь затевать. Не дело такому удальцу век в бору коротать. С такой справой где хошь и кому хошь служить можно, видная!
– А слово мое? Ты опять о старом баешь? Дак я тебе отвечу, батя, что выше Михаила нет сейчас на Руси никого, особенно после этого похода! Тут и спору быть не может.
– Самый сильный – Господь Бог, за ним на земле – хан ордынский. А уж хан решает, кому на Руси первым быть. Милость Узбекова – что снег мартовский. Сегодня вроде еще лежит, а через месяц-другой по оврагам слезами побежит.
– Слышал уже! Ерунда все это. Сидишь тут в лесу сиднем и выдумляешь всякую всячину. Русь за князем нашим, тут и баять нечего!
Федор прищурился, покачал сокрушенно головой, но более ничего не произнес.
Встреча с женой была радостной. В Иване давно проснулся мужик со всеми его требованиями и желаниями. И Анна вдосталь опустошила уже окрепшее тело, отдав себя всю без остатка. А по пробуждению огорошила радостной вестью:
– Я ведь зачала от тебя, Ванюша! По всем приметам, зачала.
– Да ну? – чуть отстранился парень, чувствуя, как забилось вдруг сердце. – Парень аль девка?
Анна счастливо хохотнула:
– А об том, миленький, мы с тобой только к осени спознаем. Лишь бы все теперь прошло хорошо.
– Дак, это… Может, нам теперь спать не надо вместе отныне? Вдруг невзначай своей штукой там чего растревожу?..
– Где там твоя штука? Дай-ка еще раз на нее гляну!
Голова Анны нырнула под теплое одеяло, и Иван вновь застонал в неописуемом блаженстве. А она, пошалив, оседлала замлевшего мужика и, качаясь на нем в женской скачке, самозабвенно и ритмично повторяла: