– Теперь ты такой же свободный, как и все нукеры в моем отряде. И запомни: теперь, после каждого твоего поединка, пятая часть добытого – твоя! Торгул дважды не говорит!
– А… если я не пожелаю драться?
Вопрос явно удивил хана. Он насмешливо поднял брови вверх:
– Не захочешь драться? Тогда ты не воин, и твое место среди погонщиков волов, а не в седле лихого скакуна. Я не стану заставлять тебя, Иван, но тебя перестанут уважать другие.
Русич подумал, что Торгула нукеры не перестали уважать, хотя он ни разу не вышел в круг горящих кровавым азартом глаз.
– Забери Зухру, отныне она только твоя. Я дарю тебе все: оружие, коня, четырех волов, арбу, юрту.
– Лучше б ты мне вчера подарил одного Тудана, – вдруг сорвалось с губ тверича то, что всю ночь не давало уснуть.
– Ты становишься дерзок! Не забывай, что моя милость также имеет границы!
Иван опомнился и тотчас низко поклонился. Сегодняшний день и так уже принес немало хорошего, и не стоило перечеркивать приобретенного нерасчетливым словом или выходкой.
Но у Торгула была цепкая память. Разрешив разогнуться, он пристально глянул в серые глаза и спросил:
– О каком брате и женщине ты вчера спрашивал Тудана? Когда и где вы успели с ним познакомиться? Говори, я слушаю.
Выслушав печальную повесть об Андрее и Любане, Торгул пощипал пальцами редкую бородку, фыркнул носом:
– Теперь нам обоим интересно, чтобы Амылей встал передо мной на колени. Если он не смирится – он умрет! По закону мести должен быть вырезан весь род кровника, чтобы дети не могли мстить за отцов.
Заметив протестующий жест Ивана, хан успокаивающе поднял руку:
– Но эту женку, что он украл под Тверью, и ее детей я обещаю отдать тебе, а за это ты мне послужишь саблей так, как не служил даже Михаилу. Пока еще великому князю Руси…
«Почему пока?» – выплеснули широко раскрытые глаза Ивана.
– Юрий Московский приехал в Сарай по строгой грамоте Узбека. И тот, насколько я знаю, уже сменил гнев на милость. А ваш Юрий – хитрая бестия! Будь я на троне – я б рубил таким головы! Хитрая лиса всегда будет стараться обмануть, в том числе и своего хозяина. Данник должен быть честным и в меру сильным, чтобы его земля платила выход в срок и беспрекословно. Если он станет слишком сильным, ему можно пустить кровь, заставив дать русские полки для наших войн или наведя на Русь свои тумены. А такие, как Юрий, и дань не соберут, и в срок ее не отдадут. Согласен ли, русич?
Торгул, конечно же, не ждал ответа. Грустно усмехнувшись, он добавил:
– Потому я и кочую по степи, что не хочу и не могу быть рядом с такими, как этот Юрий! Мой отец был сильным и честным, за это его и сломали. Я сменил веру, но пресмыкаться перед жирными мешками, что окружили Узбека, не желаю. Уж лучше вольный ветер, быстрый конь и смерть в бою, а не по навету злопыхателя. А Амылей может задарить беглербека, и тогда неизвестно, как все повернется на суде… Потому я и хочу найти его раньше, чем он узнает о Тудане.