– Я сделаю это, Торгул, даже если мой последний вздох отлетит вместе с его!! Но почему ты отсылаешь меня на Русь, говоря об Амылее?
– Здесь, подобно гюрзе, за ним будет следить Нури, он дал мне клятву на крови. Месяц, два… а потом… потом Амылей уйдет на Русь, Иван!
– Зачем?
– Да затем, что Юрий Московский женился на Кончаке! Теперь князь возвращается в Москву, и шурин дает ему с собой два тумена конницы. Один из туменов поведет темник Кавгадый. А Амылей давно сошелся с Кавгадыем, и тот берет его с собой тысяцким в походе на Русь. Именно через Кавгадыя серебро Амылея дошло до беглербека, хранителя ханской печати, и до любимой жены Узбека! Теперь ясно?
– Берет тысяцким, еще не зная решения ханского суда?
В ответ Торгул лишь печально усмехнулся.
Они проговорили еще долго, Иван вернулся к себе лишь с первым криком петуха. Но так и не смог уснуть. Свершалось то, о чем он мечтал столь долго, лежа вот на этом ватном тюфяке или щурясь в седле от яркого степного солнца. Русь становилась осязаемо-близкой и доступной. Однако вновь становилась далекой Любаня с ее детьми и его желанием вернуть женщину к родному очагу и могиле отца. Судя по тому, что он успел услышать от Тудана, жизнь черной жены была для Любани не в радость.
Торгул, несомненно, был прав в их долгой беседе: попытка Ивана встретиться с Амылеем и выкупить у него жену могла вызвать массу вопросов, ответы на которые были б для русича нежелательны и опасны. Оставалось лишь вновь положиться на Господа и свою судьбу. Почему бы и нет, раз даже вынужденный мусульманин уверовал на изломе своего жизненного пути в силу Исы?! А фаталистом на месте Ивана стал бы любой, прошедший тропою тверича и оставшийся живым и свободным.
Следующим утром некогда единый отряд Торгула разделился. Большая часть пошла на Сарай. Меньшая, выполняя волю хана, направилась вдоль великой реки к Нижнему Новгороду. Иван убедил Торгула в правильности именно этого пути: идти ближайшим путем через Рязань и, следовательно, Москву было для тверича опасно, там свои братья по крови могли оказаться гораздо опаснее вольных лихих джигитов.
Снова под копытами коней нескончаемо тянулась степь. Та же – и иная, пахнущая дивным запахом свободы, еще сочных и ароматных трав, таких вольных, неподвластных ни горбуше русского косаря, ни табунам кочевников. Иван совершенно по-иному смотрел на облака, низко летящие с северо-запада, гадая порою, не любовались ли ими ранее отец и Анна. Птахи пели радостнее, солнце светило чуть ярче и теплее, даже верный Алтын словно преобразился, неся своего хозяина в неведомые лесные дали. Все внутри русича ликовало и пело, душа никак не хотела скорбеть по неплохому парню Торгулу, в эти дни скорее всего уже достигшему места своей последней в этой жизни стоянки. Иван ехал ДОМОЙ!!!