С недалекого болота потянул туман. Все вокруг в наступившей темноте сделалось неясно-зыбким. Недалёкий выворотень сосны стал казаться чудищем, воздевшим свои многочисленные лапы-корневища. Лёгкий ветерок прогнал ещё несколько белёсых волн. Теперь показалось, что это русалки, играясь, пробежали неслышной вереницей. А может, это действительно были они? Может, это водяной послал их поиграть с человеком, пощекотать его, приласкать, да и заманить в бездонные хляби?..
Крещеный Иван более любого зверя опасался нечисти, в изобилии населявшей тверские болота и леса. Ведь пропал же ушедший три года назад за бобрами к Чёртову болоту Онуфрий! Только лук с колчаном да порты на берегу и остались. Отец сказал, что скорее всего мужик утоп, когда за добычей полез в торфяную воду. Дак ведь до этого не раз уж лазил?! А может, это его водяной на службу к себе призвал? Или русалки защекотали, по жениху соскучившись? Подкрадётся вот сейчас упырь неслышно сзади, обовьёт лапами ледяными горячую шею да как вопьётся зубами!! Успеть бы хоть «Отче наш» проорать, чтоб сгинул проклятый обратно в свои чащобы!
Иван перекрестился и посмотрел в сторону вылезающей из-за близкого щетинистого горизонта луны. Это хорошо, что сегодня полная, сподручнее будет лохмача бить. Вот только Андрюха что-то явно против оговореного времени опаздывал… Неужто опять бабу на брата променял? Не должен бы, знает, что за забава в лесу предстоит!
Вдали протяжно прокричала выпь, Иван радостно ответил. Саженях в двухстах брат, сейчас появится!
Но человеческих шагов всё не было слышно. Ночная птица вновь провыла на том же самом месте. Ей вторила вторая, ещё дальше. Десять минут, двадцать, полчаса…
Наконец неподалёку явно хрустнула под тяжёлым телом ветвь. Иван встрепенулся. Но тут ветерок донёс до него запах, столь знакомый опытным охотникам. Тяжёлый, псиный, ни с чем более в тех борах не сравнимый. Из чащи к охотнику шёл явно не Андрей!!
Сердце дало небольшой перебой, потом вновь забилось ровно, но гораздо чаще. Кровь привычно, как всегда в минуту опасности, прилила к щекам и лбу. Закусив губу, Иван неслышно поднялся на корточки, взял на изготовку рогатину, затаил дыхание.
Медведь вышел на полосу лунного света в нескольких саженях от засады. Остановился, принюхался. Памятуя со слов отца, что главное – это ошеломить зверя и заставить его подняться на задние лапы, Иван набрал полные лёгкие воздуха, вскочил, выпрыгнул из кустов и громко заорал:
– Вот он я, паскудник!!! Попался!!!
Медведь испуганно хрюкнул, но бежать уже было поздно. Он поднялся над землей, расставил передние лапы, словно собираясь обняться с невесть откуда взявшимся человеком в смертельном братании, и издал низкий глухой рёв. В этом звуке уже не было страха, лишь предупреждение и уверенность в собственных, действительно могучих силах.