На храмовых алтарях принесли в жертву белых птиц, дымки жертвенных костров, словно туман от воды, затянули реку Окрис, колокола звонили не умолкая, а на дозорных башнях загорелись голубые сигнальные огни.
Королева очнулась.
Первая ее мысль была о собственном теле, которое наконец-то избавилось от порабощавшего его уродства, вытолкнув маленького тирана наружу. Вторая — о короле, мужчине, которого она создала, от имени которого будет править, когда тот взойдет на трон своего ненавистного предшественника, Редона.
У кровати стояло несколько придворных дам. Косые вечерние лучи заставляли их украшения блестеть подобно каплям дождя — и высвечивали сильное беспокойство на смуглых лицах.
— Где мое дитя? — спросила королева. Дамы принялись нервно переглядываться.
К постели приблизилась толстая повитуха.
— Ваше величество, у вас сын.
— Я знаю. — Вал-Мала начала проявлять нетерпение. — Дайте взглянуть на него. Сейчас же.
Женщина попятилась, уступив место мужчине в одежде хирурга, который склонился над ней и выдохнул:
— Возможно, милостивая госпожа, вам стоит немного восстановить свои силы, прежде чем вам принесут ребенка.
— Я хочу увидеть его сейчас. Сейчас , болван, ты меня слышал?
Врач низко поклонился, сделал знак, и из дальнего конца комнаты подошла девушка с белым свертком на руках.
Вал-Мала смотрела на нее со своих подушек.
— Он мертв? — этот вопрос отдался у нее в душе внезапным приступом ужаса. Он был единственным ключом к Дорфару и власти над ним, и если он родился мертвым… о боги, что ей тогда делать? Она схватила ребенка, завернутого в расшитое драконами одеяльце. Он был теплым и слабо шевелился, но почему-то не кричал. Она развернула пеленки. Почему он не кричит? Это плохо? Он нездоров? Нет, он лежал, голенький, у нее на руках, и она видела, что он безупречен. Но все-таки в чем дело?
Вал-Мала закричала. Отброшенный ребенок полетел с кровати, и повитуха с нянькой едва успели подхватить его.
Чудовище, она родила чудовище. Волны безумной ярости и страха сотрясали ее тело, словно бушующее море.
Белая птица, заколотая на алтаре во дворце Амнора, никак не желала умирать. Она исходила криком и трепыхалась, разбрызгивая по жертвенному камню кровь из рассеченной груди, пока все остальные птицы в птичнике не обезумели, подняв невообразимый гомон и бросаясь на прутья своих клеток. Похоже, боги отказывались принимать жертву.
В полдень стайка белых голубей, промелькнувшая за окнами Дворца Гроз, с пугающей отчетливостью возродила эту сцену в его памяти. Знамение. Но разве могут какие-то знамения нарушить планы главы Совета?