Заповеди вовсе не отрицают ценностей человеческого бытия. Нужно плодиться и размножаться, воспитывать детей и укреплять семью. Нужно иметь хороший дом и заботиться о земле. Но все это следует делать, не поклоняясь инстинктам, а сдерживая их. Тогда животная энергия превращается в человеческую, а потом – в Божественную. Тогда наши желания становятся нравственными, а нравственность превращается в любовь.
В том же Ветхом Завете сказано и о наказании за безнравственное поведение. А наказание – это форма принуждения. Как мы знаем, человек – это животное, поверившее в Бога. Поэтому нравственное поведение может исходить, с одной стороны, из желания сохранить любовь, а с другой стороны, из боязни наказания. Чем меньше у человека любви и веры, тем более реальной должна быть для него угроза наказания. «Умному – слово, дураку – палка».
Для несовершенного человека со слабой верой и неумением любить механизм принуждения необходим. Для того, кто стремится стать любящим и верующим, принуждение становится ненужным, – однако полностью оно не отменяется, ведь человек несовершенен и всегда будет совершать ошибки.
В Ветхом Завете нравственный закон поддерживается жестким наказанием, в отличие от законов, принятых в сегодняшней России, которые не подкрепляются механизмом исполнения.
Следует отметить один важный момент. Многие считают принцип «око за око» жестоким. Но ведь именно этот принцип позволяет отменить такое понятие, как месть. Язычник всегда мстил за обиду, и незначительная ссора могла привести к убийству, а потом перерастала в кровную месть, после чего целые семейные кланы истребляли друг друга. Месть – это, как правило, нанесение гораздо большего ущерба, чем тот, который нанесен тебе. Месть – это ничем не сдерживаемый инстинкт самосохранения.
Иудаизм ограничил месть, провозгласив адекватное наказание. Уже не желание отомстить, а закон справедливости стал руководить людьми. Таким образом, нравственность оказалась важнее силы.
Что происходило прежде? Чем сильнее человек, тем более жестко он мстил за обиду. А тот, кто слабее, часто не имел ни права, ни возможности ответного действия. Теперь же, с появлением иудаизма, нравственность, закон, заповеди поднялись над силой и властью, что по сути означает: перед нравственным законом все равны, все одинаково ответственны за свои поступки. У язычников ответственность определялась силой и статусом: чем ты сильнее, богаче, знатнее, тем меньше твоя ответственность за содеянное. У язычников на первом месте находился инстинкт самосохранения, тогда как понятия нравственности оставались далеко позади. Сила была важнее любви и добродушия.