В тот вечер Бекки вернулась домой с опозданием. Отец ворчал и ругался, грозился побить, обвиняя ее во всех смертных грехах. Ему лучше других было известно, как она любит сидеть на скалах — сидеть и трогать руками окаменелости, которые змеились по разломам камней, будто застывшие ручейки, ощущать дуновение бриза, слушать шум волн и утрачивать понятие о времени. А дома, между прочим, целая орава детей, и всех корми, за каждым приберись, а жена болящая, мотает душу своим чертовым кашлем. От девки никакого прока — у-у, тварь! Ишь, цаца, ей бы все прохлаждаться да мечтать! Может, лондониумским богатеям самое оно — мечтать да прохлаждаться, а нам не по рылу, когда бьешься за каждый пенс.
Но в тот вечер он все-таки не поколотил Бекки. А о Корабле она ни словом не обмолвилась.
В ту ночь девочка долго-долго не могла заснуть, несмотря на усталость; слышала, как кашляет мать, наблюдала через раздвинутые занавески, как светает и небо становится бирюзовым, как на небосводе сияет одна планета, которая меркнет в свете поднимающегося солнца. Весь дом издавал глухие ритмические поскрипывания — тихие, как пульсация крови в барабанных перепонках. Неподалеку размеренно дышало море — могучий, незабываемый, неумолчный плеск…
Если корабль и оставался в заливе, то с него не доносилось ни звука, а к утру он исчез. Бекки пришла к морю в конце дня и бесцельно бродила босиком между кучами камней у самой кромки воды, вдыхая застоявшийся соленый запах. В ее совсем юную душу, быть может впервые, прокралось ощущение одиночества, родившегося из сочетания бесконечных просторов летнего моря, угрюмой черноты скал за спиной и угольных пальцев породы, которые тянулись к волнам. Что за космическая сила создала эти скалы, обнажила породу, населила это место призраками и следами стародавней жизни? Малышкой Бекки собирала аммониты, пока отец Энтони не запретил, ответив на все ее вопросы так: «Заруби себе на носу, что, создавая наш мир за семь дней, Господь в своей премудрости счел нужным сотворить и сии окаменелости, коих смысл нам покуда неведом». Стало быть, она едва не впала в ересь, усомнившись в Творении! Лучше позабыть о том грехе… Бекки предавалась размышлениям, полоща ступни в волнах. Ей было уже четырнадцать, она была худощава и темноволоса, грудки уже очерчивались под платьем.
Лишь через несколько месяцев она снова увидела Корабль. Сперва прошла зима, богатая штормами, в промежутках между которыми все охватывала серая пелена. В ясные дни Бекки проводила короткие светлые часы на берегу, собирая приносимые волнами бревна, доски, обломки лодок, куски угля — в безлесом краю с топливом было туго. Бессознательно она вскидывала большие карие глаза и шарила по пустынному морю в поисках непонятно чего… И вот весной Белый Корабль вернулся.