Сама станция превзошла самые буйные фантазии Рейфа. Помимо десятка учеников, а они никогда не переводились, тут было больше сотни штатных работников; на дежурство являлось или могло явиться по срочному вызову до шестидесяти — восьмидесяти человек. Большие семафоры первого класса обслуживали группы по двенадцать человек — шестеро на каждый большой рычаг — под началом бригадира, который отвечал за слаженность работы и повторял сигналы, которые считывали наблюдатели. Станция, работающая в полную силу, производила неизгладимое впечатление: у рычагов ряды мужчин, чья работа синхронизирована, как движения кордебалета; выкрики бригадиров, шарканье ног по белому дощатому полу, грохот и скрип тяг, веселый громовой лязг сигнальных крыльев в сотне футов над крышами. Однако это не мешало желчному дежурному офицеру честить происходящее «невежественным дерганьем деревяшек». Майор Стоун большую часть жизни прослужил на башенке третьего класса в Пеннинских горах, прежде чем его нежданно-негаданно назначили на столь ответственный пост.
Сообщение из Сент-Адхельма принималось сперва неподалеку — на семафорной вышке Свайр-Хеда, оттуда поступало на Кэд-Клифф — эта башня высилась на горе, с которой был виден залив Уорбэрроу. Далее оно следовало по взморью до Голден-Капа — та станция располагалась в шестистах футах над рыбацкой деревушкой под названием Лаймес — и длинными прыжками устремлялось на запад, к Сомерсету, Девону и далекому Корнуоллу, или опять на север — по возвышенностям Великой равнины вдоль дороги в Уэльс. Рейф знал, что на своем маршруте сообщения проходят и мимо древних каменных кругов Эвебери. Нередко он с любовью вспоминал родителей и сержанта Грея, но тоска по дому давно прошла. Грустить было некогда — слишком много было работы. Через двенадцать месяцев после появления в Сент-Адхельме и три года спустя после поступления в гильдейскую школу, ученикам впервые дозволили коснуться семафорных штанг. Джош, по правде говоря, не утерпел и еще несколько месяцев назад отвел душу тем, что передал хулиганское послание с одной маленькой местной башни — глубокой ночью, в надежде, что никто его на застукает. За свой проступок ему пришлось близко познакомиться — весьма болезненное знакомство! — с пряжкой зеленого кожаного ремня, которая взлетала в руках не кого-нибудь, а самого майора Стоуна. При этом два дюжих капрала-сигнальщика крепко держали вырывающегося и воющего шахтерского сына; в результате даже такой удалец, как Джош, проникся мыслью, что в некоторых вопросах дисциплины гильдия тверже алмаза.