— Надеюсь, ничего. Я хорошо заплатил миссис Сильвер за молчание. И уверен, что мои друзья, пришедшие со мной в ее заведение, не упоминали о таинственной мисс Нуар.
— Ты не рассказал им...
— Разумеется, нет, Арабелла! Мои личные дела никого не касаются, это не повод для сплетен и не развлечение для других! — Его голос прозвучал резко и зло. — Иначе зачем бы я приложил такие усилия, чтобы твое имя осталось тайной?
— Ты умело бережешь свою репутацию.
Так он просто пытался защитить себя от сплетен и пересудов. Как глупо с ее стороны полагать, что Доминик беспокоится о ней...
— Я берегу то, что осталось от твоей, — мрачно возразил он. Затем его голос смягчился. — От меня не укрылась известная... деликатность этого дела.
Арабелла напряженно вглядывалась в темноту, пытаясь различить черты его лица, не вполне убежденная в правоте этих слов.
— В частности, я не могу не думать о том, что почувствует твоя мать, если узнает правду.
— Боже упаси! — вырвалось у Арабеллы.
Она прижала руку ко лбу, в ужасе от подобной перспективы, хотя оная и отличалась от обрисованной Домиником. Но даже страх не помешал ей задуматься о том, почему богатому герцогу есть дело до ее матери.
— Возможно, о мисс Нуар стало известно, но никто не знает, кто скрывается под черной маской.
Пока.
Несказанное слово чуть слышно прозвенело в воздухе.
— И можешь мне поверить, я сделаю все, что в моей власти, чтобы так оставалось и дальше.
Арабелла уставилась на Доминика, не зная, как понимать его отношение к этому вопросу.
— Я постараюсь тайно разузнать, как там...
— Нет! — вырвалось у нее.
Если Доминик начнет задавать вопросы, одному Богу известно, до чего он может докопаться. В худшем случае узнает все, что Арабелла так тщательно пыталась скрыть.
— Нет, — мягче повторила она. — Сказанного не воротишь. Если ты начнешь задавать вопросы, будет только хуже. Кроме того, — Арабелла отвела взгляд, — ты ведь герцог, люди всегда будут проявлять повышенный интерес к твоим делам. А звонкая монета как ничто иное способна развязать языки.
И Арабелла не могла винить в этом проболтавшихся. Она лучше кого бы то ни было понимала, каково жить в нищете и отчаянно нуждаться в деньгах.
— Возможно, но быстрота и щедрость раньше всегда заставляли людей молчать, — возразил Доминик.
— Только не в этот раз.
— Судя по всему, ты права.
Ненадолго воцарилось молчание.
— Спасибо, что попытался, — с трудом произнесла Арабелла.
Ей было трудно испытывать благодарность по отношению к Доминику, но она сознавала, что все могло обернуться гораздо хуже. Например, если бы он сделал ее своей любовницей и обращался так же бездумно, как бросил ее, тогда еще свою невесту.