— Приехали, — сказал Гончаров.
— Куда?
— В «Москву».
Вестибюль оказался не очень ярко освещенным мраморным залом с высокими потолками. Лифты из темного дерева напоминали европейские, а добродушная толстая лифтерша озабоченно хмурилась, словно она обдумывала завтрашний обед и вдруг сообразила, что он получится невкусным. Людская волна оттеснила Ника, Гончарова и Киреева в глубину лифта, и все смотрели друг на друга широко открытыми незрячими глазами, как смотрят в лицо незнакомого человека, который чуть ли не обнимает тебя. В голове Ника тупо билась одна мысль: «Это все русские, я действительно здесь».
На пятом этаже он вышел из лифта вслед за Гончаровым, и тот, остановившись перед сидящей за столом женщиной, взял у нее ключ. Номер в конце длинного, устланного зеленым ковром коридора состоял из двух комнат, ванной и балкона, выходившего на широкую оживленную улицу. Ник разглядывал синий с бахромой абажур, синие плюшевые портьеры, телевизор и пианино, пытаясь уловить общий стиль, но в это время Гончаров взял его руку и пожал ее.
— Вы, вероятно, устали, и вам хочется отдохнуть. Завтра утром за вами пришлют машину, чтобы отвезти вас на первое заседание. Еще раз — добро пожаловать в Москву.
Оба русских ушли, и Ник внезапно оказался совсем один в самом центре Москвы. Надо было прожить оставшуюся часть дня и вечер, а у него не было никакого представления о том, что он хочет делать или, что он может сделать. Он страшно устал и в то же время был так возбужден, что каждая деталь обстановки — белая скатерть на круглом обеденном столике, тяжелая чернильница из серого мрамора на письменном столе, узор ковра, рисунок рамы огромного окна — все это отпечатывалось в его мозгу с почти болезненной четкостью. Зазвонил телефон. Вероятно, ошибка. Раздался второй звонок. Снимая трубку, русские говорят: «Слушаю!» или «Да?». Для большей уверенности Ник предварительно произнес вслух оба эти слова. Телефон продолжал звонить. Он снял трубку и откашлялся.
— Хэллоу? — сказал он по-английски.
— Доктор Реннет? — спросил незнакомый мужской голос по-английски, но с русским акцентом. — Говорит Петровский, переводчик американской делегации. Вы довольны номером? Да? Очень хорошо. Может быть, вы хотели бы перекусить? Делегация решила пообедать в семь часов — по-американски, а затем отправиться в цирк. Я зайду за вами без пяти семь. Вам это удобно?
— В цирк? — сказал Ник. Последний раз он был в цирке тридцать лет назад. Неужели он проехал третью часть земного шара для того, чтобы отправиться в цирк? Но затем он вспомнил, как трудно бывало придумывать развлечения для иностранных делегаций. Советская программа была, возможно, не хуже, а может быть, и гораздо лучше того, что американцы предлагали русским. На чьем-то столе лежит отпечатанное по-русски расписание, озаглавленное «Программа для американской делегации», и копия его находится еще в одном служебном кабинете, — расписание, почти совпадающее по духу с тем, отпечатанным по-английски, которое лежало на его собственном столе в Кливленде и копия которого была послана в Вашингтон. Когда официальные часы начинали тикать, хорошо воспитанному гостю оставалось только механически кивать головой и говорить «тик-так» в предписанном ритме.