Они устроились в директорском кабинете Павла. Врач достал из ящика стола бутылку спирта.
— Разведенный, — тряхнул он посудиной. — Выпьем!
— Паша, не томи! — простонал Белов.
— Что я могу сказать? — вздохнул Павел. — В целом ты добился успеха. Тебе удалось вызвать у Милы то психологическое состояние, которое мы с тобой условно назвали синдромом жертвы. Между вами установились отношения по типу «палач — жертва», и теперь у Милы нет психофизиологической потребности искать других сексуальных партнеров. Тот уровень зла, носителем которого ты якобы являешься, ее устраивает, и ей достаточно приносить себя в жертву тебе и больше никому. Оттягивать на себя через секс твое зло — ей кажется, что его в тебе через край. Поздравляю. Ты хороший актер по жизни и мужественный человек.
— А почему ты так грустно все это излагаешь, Паша? — воскликнул Север воодушевленно. — Значит, все получилось! Значит, можно избавляться от маски монстра? Хорошо-то как, Паша!
— Да в том-то и дело, что не все так хорошо, — вздохнул Кузовлев. — Милкина болезнь никуда не делась и не замкнулась на тебе одном. Если ты изменишь стиль поведения, если снова станешь благородным рыцарем в глазах Милы, ее опять рано или поздно прихватит. И скорее рано, чем поздно. Милкино нынешнее состояние весьма неустойчиво. Так что тебе придется продолжать действовать и вести себя так же, как все это время. Придется продолжать работать на Романова, усмирять этого… как, бишь?.. Кличка-то обезьянья, ты говорил… да, Газавата, и главное — не давать спуску Милке. Бить ее, насиловать… и так далее, весь комплекс. Пойми, некий предел в Милкином подсознании еще не перейден. Да, она ощущает себя твоей жертвой, но ты для нее еще не сконцентрировал в себе все мировое зло, если можно так выразиться. Вот когда сконцентрируешь, процесс будет уже необратим. Ты превратишься для нее в единственно возможный сексуальный объект, и уж тогда веди себя, как хочешь — она не сможет изменить тебе ни при каких обстоятельствах. Физически не сможет. Если только вы оба доживете до этого момента…
— Но как же так, Паша?.. — Север запинался, он казался совершенно раздавленным. — Ведь последний раз… ты помнишь, я тебе рассказывал… Все было хорошо… Милкина похоть была утолена, это точно, я чувствовал, хотя я в тот раз ее не насиловал… Паша, как же так?
— В тот раз в ней еще сохранялась внутренняя инерция, — пояснил Павел печально. — И слава Богу, что ты сразу вернулся к своей роли подонка. А то пропала бы Милка окончательно…
— Оба мы пропали бы, — пробормотал Север. — Но расскажи мне, Паша, когда… когда она пройдет наконец этот чертов предел? Когда я избавлюсь от этого гребаного одиночества, от этого мерзкого фиглярства? Когда верну себе Милу — целиком, а не только ее тело! Мне мало только тела, какое бы красивое и сладостное оно у нее ни было! Мало, понимаешь?!