Ей хотелось схватить его за плечи и трясти до тех пор, пока в нем не появится хоть капля здравого смысла. Глупый, самовлюбленный дурачок! Она так отчаянно любила его именно потому, что он был глубоко несчастен и неосознанно пытался обрести успокоение. И все же он так злил ее своим холодным цинизмом! Она сжала кулаки и в ярости стукнула каблуком по полу.
— Почему ты ничего не видишь, слепой глупец!
Услышав эти слова, Мартин резко встал и схватил Вики за запястье. Какое-то мгновение ей казалось, что он ударит ее.
— Замолчи! Замолчи! — закричал он. — Как ты смеешь так отзываться о моих друзьях, ты, маленькая золотоискательница!
Мартин поднял руку, как будто намереваясь оттолкнуть Вики в сторону, но невольно приблизил ее к себе. Его глаза смотрели на нее со страстным негодованием.
— О боже, — пробормотал он, — ты очаровательная женщина, Вики! — Он еще крепче прижал ее к себе и стал яростно целовать, снова и снова.
Именно этого она так отчаянно желала: его руки сжимают ее в объятиях, его губы ищут ее губы, покрывая их жесткими, яростными поцелуями. Но эти поцелуи выражали его презрение. Было так сладостно и горько прижиматься к нему, чувствуя тепло и силу его больших рук.
Наконец Мартин отпустил ее и повернулся к ней спиной. Внутри у нее все тряслось, наполовину от возбуждения, наполовину от страха.
— Пожалуйста, в будущем не трогай моих друзей, Вики, — коротко сказал он.
— А как насчет Ричарда Фэрроу? Я думала, что он твой друг. Разве ты не принес его в жертву?
Он резко обернулся, недоверчиво глядя на нее:
— Что ты знаешь об этом?
— Я знаю, что ты уволил его без единого слова благодарности после стольких лет верной службы.
Глаза Мартина сузились.
— Он ушел на пенсию. Он больше ни на что не годится.
— Ты вытянул из него все, что смог, и выбросил его на помойку — твоего старейшего друга. Как ты можешь говорить, будто он ни на что не способен?
— К сожалению, это правда. Он слишком медлительный и робкий, и ему придется это осознать. Он больше не соответствует своей должности. В бизнесе нет места сентиментальности. Я управляю большим универмагом, а не филантропическим обществом. Фэрроу понимает это лучше, чем кто-либо другой.
— Неужели? — горько сказала Вики. — Как интересно!
Она подошла к ближайшему окну и стала смотреть, как дождь барабанит по оконному стеклу за серо-золотыми занавесками.
— Ты называешь сантиментами любые вещи, которые тебе не нужны. А другие люди называют их верностью или благодарностью, или благородством.
Он нетерпеливо откинул голову:
— О, ради бога!
Она продолжала со сдерживаемой горечью: