Глаза Ашера источали бледно-голубой огонь, тот, что был спрятан, поблескивал словно пламя льда сквозь волны его волос. Его сила протекала по моей коже ледяным холодом.
Никки и Клодия стояли за моей спиной и драпри были за ними задернуты. Я услышала, как мои охранники бросили сумки на пол, чтобы освободить руки. Мы с Ашером никогда еще не дрались, но не я одна устала от всего его дерьма, и никто из охраны не занимался с ним сексом, и не разделял счастливых воспоминаний Жан-Клода. Поэтому сложившаяся ситуация бесила их больше, чем меня, и казалось им до смерти хотелось выбыть из него все дерьмо.
Я, скорее, почувствовала, чем увидела, движение в дальнем конце комнаты, загораживаемой высокой фигурой Ашера, и Никки выдвинулся поближе ко мне. Но я знала, что на той стороне комнаты была охрана Жан-Клода. Большую часть времени при нас было по двое охранников. Я не припомню ни одного случая, чтобы Ашер ударил кого-то, кого любил, и благодаря Жан-Клоду эти воспоминания простирались на несколько сотен лет, но, может, тут было больше одной причины, что никто не кидался на нас с кулаками.
Потом Ашер обратил на меня свой пылающий взгляд, и я почувствовала толчок его силы, словно сквозь меня хотела пробиться невидимая стена. Раньше его сила накатила бы на меня, сквозь меня, но это было тогда; сейчас это ощущалось… иначе. Мне не приходилось испытывать на себе силу Ашера с тех пор как умерла Мать Всея Тьмы. Однажды Ашер случайно чуть не убил меня, потому что я оказалась слишком уязвима к его специфическим особенностям вампирских приемов. Теперь же я просто стояла и его сила никак на меня не влияла. В отличие от его красоты. На меня влияли воспоминания о потрясающем сексе со связыванием. Но глядя в это умопомрачительное лицо с расстояния всего полуметра, и зная, что скрывается под этой изысканной одеждой, я чувствовала холод. Холод исходил от той силы, что он направлял на меня, пытаясь затуманить мой разум. Он пытался меня успокоить, или заставить не волноваться о его плохом поведении и о применении вампирской силы. Все так и было пропитано жульничеством.
— Сколько раз ты применял ко мне свои вампирские силы, чтобы выиграть ссору?
Он моргнул, и его веки пригасили огонь, так что золотые ресницы засияли на фоне яркой голубизны глаз, и на секунду мне показалось, будто смотришь в недра полузакрытой демонической печи.
— Если твои освященные предметы не сияют, значит, я не причиняю тебе вреда, кажется, ты так говорила?
Я кивнула:
— Да, говорила, но может, я и ошиблась, либо сама хотела, чтобы мне навесили на уши романтической лапши, а мой крест это позволил, типа свободная воля и все такое.