— Анита, извини, просто меня, малость, встревожили новости.
Его голос звучал намного моложе обычного, уже не детский, но еще и не голос мужчины. Он был выше нас с Микой, приблизительно метр семьдесят пять, и все еще рос. Его волосы были цвета глубокого, синего кобальта; при слабом освещении они казались черными, но это не так. Его глаза были двухцветными, как у некоторых кошек, с бледно-голубым ободком и темнея к центру, и практически такими же темно-синими, как у Жан-Клода. Все чистокровные вертигры рождались с тигриными не человеческими глазами; это являлось показателем чистоты их родословной. Были и случайные рецидивы, когда вертигры рождались с человеческими глазами, но, как правило, это говорило о том, что они были пережившими нападение людьми, или иногда это просто означало, что даже чистокровные тигры из кланов женились и размножались с человеком. Сколько бы они это ни отрицали, но если ты достаточно долгое время пробыл в одиночестве, ты берешь то, до чего легче всего дотянуться. Синрик был последним чистокровным голубым тигром мужского пола, которого мы смогли найти. Остальная же часть его сородичей была уже очень давно истреблена. Вообще-то, мы не могли сказать с абсолютной уверенностью, откуда точно он появился. Живущие в Вегасе белые тигры когда-то нашли его в детском доме.
Борясь с чувством неловкости, я ответила ему:
— Все хорошо, Синрик. В новостях, как всегда, не самые свежие кадры преступлений.
— И они сообщили, что мертвы два сотрудника, — не унимался Синрик.
—Ты знал, что я жива, — сказала я, стараясь говорить спокойно.
— Знал. Я бы почувствовал слабость от потери энергии, если бы ты умерла, но ты слишком хорошо от нас закрываешься, Анита. Иногда настолько, что это даже пугает, потому, что я совершенно тебя не чувствую.
Я этого не знала.
— Мне очень жаль, если это беспокоит вас, ребята, но я не вправе разглашать вам какую-либо информацию о ходе расследований.
— Знаю, но это все еще... я... черт, Анита, это пугает меня.
Он не выражался, как только к нам приехал, но походу перенял эту привычку у меня, или он считал что, для того чтобы пригласить меня на свидание, каждый мужчина должен ругаться?
— Ты извини, Синрик, но мне, правда нужно идти и допросить выживших вампиров.
— Понимаю — тебе надо работать, раскрывать преступления.
— Да, — отозвалась я.
— Когда будешь дома?
— Понятия не имею; тут сплошь тарабарщина, это может занять больше времени.
— Будь осторожна, — проговорил он, и его голос был юношеским, тонким.
— Постараюсь изо всех сил, — ответила я.
— Я знаю, что тебя ждет работа, — словно оправдываясь, сказал он.