Месяц сменял месяц, и вскоре по селениям поползла весть о том, что в семье Брентов должен появиться наследник. С женой Джеффри был подчеркнуто нежен — казалось, что грядущие качественно новые узы, которые должны были ещё более сплотить молодых, существенно смягчили его нрав. Он стал уделять больше внимания жителям окрестных селений, стал оказывать им содействие в их нуждах, чего также раньше не наблюдалось; не было недостатков и в проявлениях благотворительности как с его стороны, так и со стороны его молодой супруги. Казалось, все свои надежды он теперь связывал с появлением наследника, и постепенно та мрачная тень, которая временами наплывала на его лицо, стала наконец рассеиваться.
А Вайкхэм Деландр всё это время лелеял свою месть. В глубине его сердца давно созрел коварный замысел, который лишь ждал момента, чтобы выкристаллизоваться и принять конкретные очертания. Его смутные идеи постоянно кружились вокруг жены Брента, поскольку он понимал: лучше всего бить человека по тому, что ему дорого. Он был уверен, в том, что недалекое будущее неизбежно предоставит ему возможность для осуществления долгожданного замысла.
Как-то вечером он сидел в одиночестве в гостиной своего дома. Некогда она представляла собой весьма уютное помещение, однако время и запустение сделали своё дело, и сейчас гостиная скорее напоминала руины, а от былого изящества и достоинства её убранства почти не осталось следа. Он пил уже несколько дней подряд и потому пребывал сейчас в состоянии сильного отупения.
Ему показалось, что он услышал характерный звук; словно кто-то открыл и снова закрыл входную дверь. Вайкхэм поднял голову, грубовато крикнул, чтоб входили. Ответа не последовало. Бормоча себе под нос проклятья, он снова потянулся за бутылкой, после чего опять погрузился в полузабытье пока не почувствовал, что перед ним стоит кто-то или что-то, похожее на призрачное видение его истерзанной сестры.
На несколько мгновений его обуял безоглядный страх. Перед ним действительно стояла женщина, черты ее лица были искажены, пылающий взор имел лишь отдаленное сходство с человеческим, и единственное, что во всём ее облике реально напоминало ему сестру, были роскошные золотистые волосы, к которым, однако, сейчас заметно примешивалась седина.
Она смотрела на брата долгим холодным взглядом; да и он тоже, глядя на неё и начиная осознавать материальность её присутствия, ощущал, как ненависть к нему со стороны этой женщины всколыхнула в его сердце волны забытого гнева. Словно вся злобная страстность минувшего года снова выплеснулась наружу, когда он произнес: