— Я хотела бы побеседовать с Дарли наедине.
— Она уже все рассказала, — начал возражать мистер Морганстен. — Ей действительно нужно…
— Все нормально. Все нормально, папа. Мне самой надо с ней поговорить. Так Мелинда сказала. Все нормально.
— Тогда мы вас оставим ненадолго, — сказала миссис Морганстен, поднялась, еще немного постояла в нерешительности. — Давай выйдем на улицу, — прошептала она мужу.
— Я… Мы сходим, купим тебе мороженого, — сказал он. — Идет?
— Ладно.
— «Сливочная сладость», да? Это ведь оно — твое любимое? Ты без него жить не можешь.
— Точно, это самое вкусное.
— Мы скоро вернемся, — он наклонился и поцеловал девочку; когда он обернулся и посмотрел на Еву, в его глазах был водоворот чувства вины, горя и отчаянной надежды.
— Папа плакал, — сказала Дарли, когда они остались один на один. — Он старается сдерживаться, но у него не получается. Старается помочь, но у него не получается.
Стоя лицом к лицу с этим изможденным страданиями и болью ребенком, Ева почувствовала, как отчаянно ей не хватает Пибоди. Она бы точно знала, что нужно сказать, как сказать, как наладить контакт с девочкой и с родителями.
— Я не могу папе рассказать, что он со мной сделал. Не могу об этом говорить, при нем не могу. Маме бы рассказать хотела, но не знаю как. Я была дурой, значит, я сама во всем виновата. Я не могу им все рассказать.
— Почему ты считаешь, что была дурой?
— Мне нельзя разговаривать с незнакомыми людьми, типа той женщины. Если бы я не…
— Она была доброй, — начала Ева. — На вид она была доброй, нормальной женщиной. А ты была в магазине, вокруг была толпа народу, и подруга недалеко, только переодеться отошла.
— Она сказала, что хочет купить кое-кому подарок — я точно не помню. Платье было просто шикарное, и она просто хотела спросить, нравится оно мне или нет. Все так странно вышло.
— Уверена, родители учили тебя вести себя со взрослыми вежливо.
— Да, конечно, но…
— И в этом магазине ты уже много раз бывала, а вокруг были еще люди, и продавцы, и твоя подруга. И добрая на вид женщина задала тебе вопрос. Ты ответила на него, но это не значит, что ты дура. Она воспользовалась тем, что ты — вежливая, хорошо воспитанная девочка. Ты не виновата в том, что она оказалась совсем не доброй. Ты ни в чем не виновата. Ты не сделала ничего дурного. Ты ничем не заслужила того, что с тобой произошло.
— Вы не понимаете, — Дарли заплакала; крупные слезы медленно покатились у нее по щекам. — Другие полицейские тоже не понимают. Вы не можете понять.
— Нет, могу.
Дарли в гневе замотала головой:
— Нет, не можете! Вы не знаете, каково это!