— Я — в ролях! — испугался Кузьмин, для него было проще умереть, чем выйти на сцену. — Мы так не договаривались!
— Как раз договаривались, — возразил Оглоблин. — В трудовом договоре, который ты так лихо, не глядя, подмахнул, этот пункт есть. Но ты не бойся. От тебя ничего такого не потребуется. Выйдешь в конце первого действия на сцену… голый — и все.
— Ты серьезно?
— Вероника, объясни.
— Мизансцена такая, — с удовольствием стала объяснять Вероника. — Мы — жрицы. Ты выходишь в чем мать родила, мы посыпаем тебя тальком во всех местах, нежно натираем, бережно пеленаем и уносим на руках.
Здесь Вероника не выдержала и тоже рассмеялась. Сергей понял, что его разыграли. Но, как оказалось впоследствии, этот пункт в договоре действительно был, и выполнить его все же пришлось.
Всю оставшуюся дорогу до дома Кузьмин прохохотал вместе со всеми, обыгрывая рожденную спонтанно сцену с пеленанием.
Ящик завезли Сергею по дороге в консульство ФРГ. Наверх он пер его один. Первым делом Кузьмин позвонил председателю Комиссии, объяснил ситуацию. Председатель видел коллекцию Сергея и не раз, поэтому легко согласился на вариант: Кузьмин проделывает всю подготовительную работу и подает бумаги на подпись. Сами картины возить туда-сюда не надо.
Договорившись о встрече, Сергей тут же взялся за дело. Шесть работ Нарышкина. Три Ильина. И еще две фамилии, сумевшие прогреметь на западе. Портрет Вероники — его Вероники, он тоже решил взять с собой.
В комнате Кузьмин слышал шаги Леры. Она, походив немного, как ни в чем не бывало позвала его есть. Сергей отказался, и прогулки туда-сюда продолжились.
Делая фотографии картин (так называемая фотофиксация), Сергей поглядывал в угол, где стояли полотна, написанные лично им. Он даже подошел к ним, взял ближнее и стал рассматривать.
«Прихватить на пробу парочку?.. А зачем? Кому они там нужны!»
Вздохнув, Сергей поставил картину на место, красочным слоем к стене. Подумав, накрыл все мешковиной.
Покончив с коллекцией, Кузьмин, так и не снизойдя до стряпни Леры, отправился в театр.
Когда Оглоблин предрекал, что Сергей будет добираться до Берлина на автобусе, то имел в виду всю труппу, а не только рабочего сцены. Кузьмин, сразу забывший «страшное» предсказание, настраивался на самолет. И вдруг действительно — автобус! Это было неожиданно и… любопытно. До сих пор Сергей пересекал российскую границу только по воздуху.
Труппа, включая неартистов, почти не оставила в автобусе свободных мест. Поехали все, кого даже не предполагалось занимать в спектакле, который театр вез на фестиваль. И дело здесь было не в большом и добром сердце руководителя театра, главрежа и главного художника в одном лице — Даниила Оглоблина. «Пилигрим» спонсировал в оба конца по полной программе один немец — Гюнтер Рицке, бизнесмен, страстный любитель театра. Он был как раз в Питере, когда театр открылся. Пересмотрел все спектакли, пришел в восторг и на правах одного из учредителей пригласил оглоблинцев приехать летом на фестиваль за его счет.