— В Риме недовольны действиями императора Грациана, — сразу же взял быка за рога Меровлад. — Его реформы затронули интересы слишком многих людей, и не только в религиозной сфере.
— У божественного Грациана плохие советчики, — поморщился Пордака, вспоминая встречу с Амвросием. — Ему не следовало обижать жрецов. И уж тем более не следовало выносить из стен сената алтарь Победы.
— К сожалению, дело не ограничилось запретами, — вздохнул Меровлад. — Начались конфискации. Причем изымались не только сокровища и земли храмов, но и личное достояние жрецов. Согласись, светлейший Пордака, такого не было никогда. Фламин Юпитера Паулин вынужден был искать убежища в землях венедов, я сам переправил его туда.
— И где он находится сейчас?
— По моим сведениям — в Галлии. В свите дукса Максима.
В принципе это был неплохой ход со стороны префекта Меровлада. Связав мятежного дукса с обиженными жрецами языческих богов, руг становился едва ли не единственным защитником христианской веры в западных землях империи. Но это только в случае поражения и гибели Грациана. И, видимо, далеко не глупый император Феодосий это понял, а потому и отправил корректора Пордаку именно к Меровладу. Дело было, разумеется, не в самом Пордаке, а в функции, которую он выполнял. Феодосий давал понять, что в создавшейся ситуации он готов поддержать умеренных христиан, стоявших за спиной префекта Италии, и тем самым снизить накал закипающих страстей. Видимо, епископ Амвросий, возглавлявший фанатично настроенных поборников веры, это понял раньше Пордаки. И его пренебрежительное, чтобы не сказать враждебное, отношение к посланцу Феодосия объяснялось именно этим.
— Я слышал, что рекс Оттон Балт умер в Константинополе? — осторожно полюбопытствовал Меровлад.
— Его отравили, — вздохнул Пордака. — Причем сделали это готы. Рексы Правита и Гайана далеко не случайно были обласканы императором Феодосием. А когда сторонники Оттона попытались разоблачить отравителей, их просто убили прямо на глазах у императора.
— Гайана — это тот самый комит, который прибыл с тобой в Медиолан?
— Редкостный негодяй, — поделился своей печалью Пордака. — Я думаю, ближники императора приставили его ко мне с одной целью: следить за каждым моим шагом и по возможности устранить.
— Почему?
— Я слишком много знаю, сиятельный Меровлад, и это не может не тревожить высокопоставленных чиновников в свите Феодосия.
— Иными словами, светлейший Пордака, ты уже созрел для того, чтобы сменить место жительства?
— Я родился в Риме, — сказал корректор, пристально глядя в глаза собеседника. — И доживать остаток дней хотел бы в родном городе.