Гошкины мучения начинались в восемь утра. Как раз в это время из-за стенки неслось душераздирающее пиликанье. Днем проигрывался кусок из какого-нибудь бессмертного произведения. Битый час один и тот же. А вечером для родителей устраивался мини-концерт, который состоял из гамм и все того же нетленного куска (горите все композиторы синим пламенем!).
Но это еще цветочки — ягодки начинались весной, когда неутомимый Валерка выходил играть на балкон. Этого Гошка уже не выдерживал и сбегал на улицу.
Мама любила ставить занудного Гребешкова в пример:
— Какой хороший мальчик, — говорила она, умильно улыбаясь. — Не то что мой балбес! — И выразительно смотрела на сына.
То есть на Гошку.
А Гошке что? Ему все равно, что там про него говорят и как сильно любят Валерку. Главное, чтобы его самого чужие мнения не сильно задевали.
Приятный весенний вечер как обычно начался с концерта.
«Ну, Гребешков!» — привычно выругался Гошка и остановился.
В открытые окна врывался уверенный сильный мотив. Это было странно. Еще сегодня утром Валерка выдавал жуткий скрип, который его родные почему-то называли музыкой. Что поделаешь, не получался из Гребня Паганини. А тут вдруг такое…
«Гости пришли, — догадался Гошка, выходя на балкон. — Кто-нибудь из взрослых играет».
Раньше, когда «музыка» особенно доставала, Снежки и свешивался со своего балкона и ругался с соседом. Потом он нашел путь по пожарной лестнице. И даже пару раз отбирал у неповоротливого Гребня его инструмент. Дуэль на смычках — что может быть забавнее!
Снежкин свесился с балкона, но разглядеть ничего не смог — Валеркина мама развесила на балконе белье.
Музыка смолкла, послышался шелест переворачиваемых страниц, смычок пискнул о струну. И скрипка зазвучала снова.
Для гостей в комнате слишком тихо, хоть кто-нибудь должен был похвалить музыканта.
Но внизу молчали.
— Эй, Гребень… Это ты? — несмело позвал Гошка, перегибаясь еще сильнее, норовя совсем вывалиться на улицу со своего седьмого этажа.
Снизу ему не ответили.
Взяв витиеватый пассаж, скрипка запела с новой силой.
— Валерка! — последний раз позвал Снежкин. Но шестой этаж упорно не отзывался, и Гошка пошел к лестнице.
Балконная дверь Гребешковых была открыта, В центре комнаты у стола стоял Гребень. Перед ним возвышался пюпитр с нотами. Закрыв глаза и ничего не слыша, Валерка водил смычком по струнам, покачиваясь в такт мелодии.
Было в этом что-то неправильное. Валерка никогда так самозабвенно музыке не отдавался. Пиликать — пиликал… Но чтобы вот так, закатив глаза… Такого Гошка вспомнить не мог.