В эту ночь она спала плохо и рано проснулась. Да, не было сомнений — она страшилась отъезда Лейна из-за Гарри. «Это безумие, — говорила она себе, — в чем дело: Гарри — просто ребенок, которого я родила, нянчила, учила».
Хотя, по правде говоря, ей не пришлось много учить его, честно призналась она себе. Гарри учился всему как-то сам, без ее усилий, а все ее время было занято Лейном. Она, в сущности, не переставала им заниматься вплоть до самой армии.
«Быть может, это лучшее, что могло его ожидать, — думала она, — потому что он, конечно же, будет отличным солдатом».
Том тоже был хорошим солдатом. Где-то в доме лежали медали, полученные им во Франции за особую доблесть[1]. «Тупицы всегда бывают хорошими солдатами», — с горечью думала она когда-то. Она вспомнила об этом теперь с новым горьким чувством. «Но Лейн не тупица, — возмутилась она про себя, — по крайней мере, не такой, как Том. Лейн просто еще очень молод…»
Прощание, много дней маячившее перед ней кошмаром, оказалось необъяснимо легким. Печаль, которая, как она ожидала, будет переполнять ее сердце, оказалась не такой гнетущей — словно она расставалась не с Лейном, а с кем-то, кого любила неизмеримо меньше.
«До свидания, мама», — сказал он, когда они крепко обнялись.
«До свидания, дорогой», — ответила она и с изумлением обнаружила, что глаза ее сухи.
Когда поезд тронулся, заплакала Элис. «Какая вы мужественная, миссис Барклей!»
«Он вернется, — ответила она. — Я чувствую, что он вернется».
Это правда — она так чувствовала. Том прошел через всю войну без единой царапины — чтобы умереть через двадцать лет, упав с лошади.
На обратном пути машину вел Гарри, а они с Элис сидели на заднем сиденье, пока не подъехали к дому
Элис, где она вышла. Тогда миссис Барклей пересела вперед. Что бы ей ни предстояло пережить с Гарри, лучше было не откладывать — так она решила. Но в то утро Гарри выглядел совершенно умиротворенным. Он уверенно вел машину, его толстые пальцы надежно лежали на руле. Он молчал, и она искоса взглядывала на его профиль. Он не казался расстроенным, хотя был серьезен.
«Иногда я думаю, поженятся ли Элис и Лейн», — сказала она, прерывая молчание.
«Надеюсь, что нет», — невозмутимо ответил он — с такой уверенностью, что это ее изумило и позабавило.
«Почему?» — спросила она, взглянув на него.
«Думаю, что они оба будут очень несчастливы, может быть, через год, — ответил он. — Я хочу сказать: Лейн ужасно красивый, и Элис нужно будет время, чтобы преодолеть это. Но она преодолеет. Она умная»
«А Лейн — нет?»
«Я этого не сказал. Но она очень умная. Ему будет тяжело с ней через какое-то время».