Радагость открыл глаза, зашевелился, протяжно зевнул, бледно улыбнулся, увидев встревоженное лицо брата, и снова откинулся назад, погружаясь уже не в беспамятство умирающего – в обычный сон.
Барма сорвал с головы волчий колпак, подкинул его вверх, поймал, напялил обратно на голову и, ухватив за руку такого же сияющего Мечшу, крутанул его вокруг себя в каком-то диком плясе. Вождь, Збой, все еще бледноватый Истома и даже прилегший-таки на траву волхв с улыбками наблюдали за их прыжками. Потом вдруг Доуло хлопнул себя по медно-красному лбу и поманил к себе Истому.
– У тебя, юнак, ребра треснули и синяки большие… но легкие целы… дыши пока осторожней. Прости, сил боле нет, а ваши знахарки должны справиться… – с этими словами старый волхв Доуло окончательно улегся на траву рядом с раненым и задремал.
– Надо б их накрыть, вождь, – проговорил Збой негромко. – На солнце-то полудницу наспят.
Вуй Кромегость молча кивнул и указал на полотно, обтягивавшее верх переднего возка.
Барма с Мечеславом поспели к возам даже раньше Збоя. Великан с треском вспарывал ткань ножом, с другой стороны то же самое, пыхтя, делал Мечша. Навстречу Барме двигался с ножом Збой.
Мечеслав успел сделать разрез только на три локтя, когда сквозь дыру из повозки, едва не сбив Мечшу с ног, вывалился кто-то, кого он толком не успел разглядеть и от неожиданности не успел задержать. Вывалился и кинулся бежать к оврагу в опушке ив и осоки. Но убежать ему удалось недалеко – Жук, Гай и Клык тремя молниями рванулись за ним, сшибли с ног и встали над ним рыча. Тотчас же над прижатым к земле тремя оскалами незнакомцем возникли Мечеслав, Барма и Збой. Еще через мгновение из-за повозки проявился вождь Кромегость, а за ним – бледный Истома.
– Еще хазарин? – воскликнул Мечеслав.
Барма помотал крупной головой.
– Вятич. Тоже полоняник, видать…
Збой вдруг зарычал пуще всех трех псов, ухватил лежавшего за руку – тот отчаянно вскрикнул – и рявкнул, будто выплюнул:
– Вождь, да он же не связан! И не был! А ну пошли!
Он потащил незнакомца – тот оказался молодым парнем, чуть помладше Радагостя, чуть постарше Истомы – вокруг воза. За ними следовали недоумевающие Барма и Мечеслав и негромко порыкивающие псы, а впереди – вождь с внезапно потемневшим и затвердевшим лицом и держащий руку на боку Истома. Проснувшийся Доуло приподнялся, увидел парня в холщовой рубахе, безрукавке из овчины, в гачах и пошевнях, которого волок за собою Збой с перекошенным от ярости лицом. Собственное лицо старого волхва омрачили тоска и, как ни странно, стыд. Словно это его сейчас волокли за руку…