Сперва потрясти над телом, почти или вовсе не касаясь его, веником, кропя жаркими пахучими каплями, будто волхв или Дед на обряде. Потом – плеснуть на каменку из корца водой, в которой настаивались веники, чтоб полок окутало облаком раскаленного, пахнущего летним лугом пара. Потом вениками, будто лопатами, зачерпывать жар и гнать его на раскрасневшуюся спину лежащего на полке. И уж после веники начинали хлестать. Опытные мужи знали до семи способов работы веником, но до того недавно прошедшему посвящение сыну вождя было еще жить и жить, а пока парил, как умел.
Бажера, оказалось, тоже с вениками управлялась на славу. Дыша через раз в пахучем, огненно-жарком облаке, в четыре руки прокатились вениками от широких кузнецовых плеч до ступней – тут дочь подняла отцовы ноги за щиколотки, подставляя их под удары веников Мечеслава. Пятки пропарить – первое дело. Через пятки-то все хвори из тела выходят, как поучал отроков в Хотегоще Збой, в доказательство же показывал, как чернеет вода вокруг опущенных в шайку пропаренных ног.
Кузнец под вениками засопел, забился было – пришлось Мечеславу прихватывать его за каменные плечи. Потом захрипел, заперхал, закашлялся сыро и гулко – тут уж Бажера быстрой белкой метнулась туда-сюда, подхватила лежащий в углу кусок ветошки, поднесла к батиным губам. Кузнец сплюнул в ветошку здоровенный склизкий комок, поглядел вокруг уже не пустым, осмысленным взглядом.
– Бажерушка, доча… живая…
– Жива я, батя, жива, оба мы живы! – Бажера кинулась отцу на шею, он обнял её – на девичьей спине пятерня кузнеца казалась особенно огромной.
– Уж и не чаял… – выговорил кузнец, потом поднял глаза, разглядел в багровых отсветах каменки стоящего в стороне и чувствующего себя на редкость лишним Мечеслава. – А это кто, доча?
– Это, батя, господин из лесу, он нас с тобою из трясины вытянул и тебя помог до дому донести, – ответила Бажера, не отрывая глаз от отца. – Мечеславом зовут, а сын Ижеславу-вождю.
Кузнец попытался сесть, ударился о потолок, явно проглотил крепкое слово – опасаясь прогневить не то «лесного господина», не то засевшую под полком Её. Неловко – Бажера молча суетилась кругом, поддерживая отца то под локоть, то под спину, – сполз с полка на приступку, сел. Снова поглядел на Мечеслава.
– Не взыщи, господин лесной, что не встаю да не кланяюсь – сил в ногах нет, – проговорил он, глядя как-то странно – не в лицо Мечеславу, а на грудь. – Уж лет пятнадцать никого из ваших не видал, слышал только. И про отца твоего слыхал. Как меня-то звать, сорока моя поди уж настрекотала?